Мария Гинзбург - Погасить Черное Пламя Страница 35

Когда мужчина кончает, он сбрасывает энергию, и его каналы энергии пустеют. Дракон освободился от лишней Чи, которая разрывала его ауру. На магическом уровне это можно было сравнить с отрыжкой. Густая полупрозрачная слизь медленно стекала по стене, заполняя собой дворик вокруг здания. С террасы можно было предположить, что глубина лужи примерно по колено. Тело дракона обвисло на Инкубаторе огромной выжатой тряпкой.

Шатт заплакал от невыносимого унижения. Над Цитаделью висела мертвая тишина. И одна мысль, четкая и ясная мысль Первого Химмельриттера, которую слышали все и каждый:

ЕСЛИ НАЙДЕТСЯ ВТОРОЙ ЛАЙТОНД, Я НЕ БУДУ БИТЬСЯ С НИМ, КОГДА ОН ПОВЕДЕТ СВОИХ ТАНЦОРОВ. МЫ ОТВЕЗЕМ ИХ В РАБИН НА СПИНАХ СВОИХ ГРОСАЙДЕЧЕЙ.

– Хорошо, что отец не дожил и не увидел этого, – сказал Гюнтер.

Раздался короткий свист, и стрела вонзилась в трещину рядом с глазом дракона. Гюнтер обернулся, ища стрелка.

Антракса, растрепанная, как ведьма, с лицом, посиневшим от многодневного пьянства, стояла на верхней галерее на одном колене. В руках ее был лук, и она уже накладывала следующую стрелу. Руки ее не дрожали – она вся была как натянутая струна ненависти. Воздушная наездница улыбалась. Гюнтер увидел, как колыхнулась высокая грудь в пройме несвежей, покрытой подозрительными пятнами ночной сорочки, когда небесная наездница спустила тетиву во второй раз. Этот выстрел был удачнее – стрела вонзилась в веко Черного Пламени.

– Теперь я понял, почему ты с ней, – медленно произнес Гюнтер.

– Ну наконец-то, – сказал Шатт.

Дракон открыл глаз, а стрелы уже сыпались на него безостановочно, как град. Это было бесполезно – пробить шкуру дракона можно разве что прямым попаданием из мортиры. В Цитадели были и мортиры, да только никто и никогда не развернул бы их в сторону Инкубатора.

Черное Пламя расправил крылья. На террасе потемнело.

Дракон с трудом взмыл в воздух, развернулся, закладывая вираж. Перед химмельриттерами проплыло толстое, обвисшее брюхо. Последняя стрела, пущенная Антраксой, угодила в блестящий от слизи, толстый, как оглобля, член императора Мандры.

– Хотел бы я знать, – сказал Шатт задумчиво. – Где сейчас Лайтонд?

– Так его же четвертовали после того, как бунт Танцоров Смерти был подавлен, – сказал Гюнтер.

– А я слышал, что нет, – ответил брат. – И я очень надеюсь, что он жив. И на свободе.

Снег поскрипывал под лыжами. Угольно-черные тени деревьев косо лежали на склоне, закутанном в искрящуюся на солнце белоснежную шаль. Впереди, но не очень далеко, мелькала фигурка Каоледана. Его зеленый шерстяной шарф развевался от бега. Тиурику оказался тяжелее, чем думалось Реммевагаре. Малыш тихо сидел в переносном мешке из шкуры лося, который Маха сшила специально для дальних прогулок. Наверное, спал. Реммевагара накормил его перед тем, как отправиться в путь. Маха сцедилась перед уходом, и Тиурику с удовольствием высосал всю бутылочку. Эльф смотрел, как ребенок ест, и старался не думать о том, что малыш пьет молоко мертвой матери. Самоморозящий ларь, откуда Реммевагара достал молоко для Тиурику, а так же сыр, масло и хлеб для них с Каоледаном, остался почти единственным местом в Доме, которого не коснулись жуткие изменения, произошедшие ночью.

Стены в комнатах оплыли. Исчезли диваны, кресла, столы, в общем зале – даже камин. Теперь казалось, что они покрыты подрагивающим желе, похожим на брусничное, которое иногда варила Маха, только зеленоватым. Если Реммевагара до сих пор и сомневался, что сестра Че мертва, теперь все его надежды оказались рассеяны, как утренний туман. Ночью уцелели только две пряди волос – те, что принадлежали Квендихен и Глиргвай. Их опалило пламенем, когда вспыхнула прядка сестры Че, но сами они не горели, только обуглились. Реммевагара вызывал девушек телепатически, и сразу ночью, и утром, надеясь на то, что эльфки только ранены, а теперь пришли в себя.

Но отклика не получил.

Тогда партизан собрал вещи Каоледана и Тиурику и накормил детей завтраком.

Прогулка, предстоявшая им на этот раз, была очень долгой.

Маха, единственная из отряда, училась в Филькебире – магической школе, находившейся в Фейре. Она как-то объясняла, почему нельзя было устроить стационарный телепорт в долине, где находился Дом. Эльфка рассказывала про конфигурацию горных хребтов, особо напирала на то, что эта часть Эммин-ну-Фуин сложена из сланцев, бывших когда-то дном моря. Так или иначе, тайный стационарный телепорт находился в пяти километрах к северо-востоку от убежища Ежей, сразу за долиной с теплыми источниками. Она называлась Фаммигвартхен. Телепорт пробивал до Бьонгарда на западе и Ливрасста на севере, но Реммевагара не собирался так далеко. Он хотел попасть в Мир Минас, пограничный город Фейре. Там они были бы в безопасности, да с голоду не пропали бы. Торговая площадь Мир Минаса, где сюркистанские шелка и фарфор лежали рядом с тергалем и копченым лососем, была самой большой в обитаемом мире. Логично было предположить, что с нее кормится самая большая воровская гильдия.

И что еще три рта не разорят ни гильдию, ни купцов.

С такими мыслями Реммевагара вступил в Фаммигвартхен. Полуэльф и Каоледан хотели пройти по косогору в восточной части долины, где снег не таял никогда. Полуэльф не сразу понял, что тупая, ноющая боль в голове – это не следствие шума воды. А когда понял, было уже поздно.

Руки и ноги партизана двигались все медленнее. Во рту пересохло. Реммевагара дернулся последний раз, изо всех сил, и застыл, словно памятник самому себе, рядом с серым валуном. Мельчайшие капельки воды усеивали огромный камень подобно испарине. Из верхушки валуна торчала корявая береза – хищно раскрытая ладонь, пытающаяся ухватиться за ватное покрывало близкого неба. Ее корни раскололи валун, покрыли его сеткой длинных и узких трещин, и теперь валун казался лицом злого воина с хвостиком на голове.

Из-за валуна, усмехаясь, вышел мужчина. Ростом он превосходил Реммевагару на две головы. Его длинные светлые волосы по моде серых эльфов были заплетены в две косички на висках. Реммевагара попытался шевельнуться, но не смог. Магическая сеть держала его, как паутина – муху.

– А ты не торопился, – сказал эльф вместо приветствия. – Я чуть не уснул, тут тепло, как в сауне…

Реммевагара промолчал. Успел ли охотник за головами заметить Каоледана, или мальчик проскользнул незамеченным в тумане? Или Каоледан уже лежит впереди без сознания, опутанный чарами?

Серый эльф неторопливо обошел Реммевагару кругом, осматривая добычу. Тиурику он, хвала Мелькору, не заметил в складках мешка.

– Ну что, – сказал охотник. – Пойдем. Можно было бы отрезать тебе башку прямо здесь, но думается мне, что за целого больше дадут.