Журнал «Если» - «Если», 2001 № 10 Страница 35

Ее немилосердно погоняли.

— Наш-то войну затеял, — проговорил дед глухо.

Юстин не стал переспрашивать. «Наш» — означало «князь».

— Войну, — продолжал дед с отвращением. — Жди рекрутского набора!

В голосе его звучал ужас, который не удавалось скрыть.

— Что ты делаешь? — спросила Анита.

Юстин с трудом разогнул спину. Посмотрел вверх; увидел щегольские кожаные туфли, ноги, стоящие в траве у свежевырытой ямы, так близко к краю, что осыпались черно-рыжие комья.

— Что ты делаешь? — повторила Анита обеспокоено. — Это что, могила? Кто-то умер?

— Это моя могила, — сказал Юстин нехотя.

— Что?!

Прежде чем он успел возразить, она легко спрыгнула к нему, на дно ямы, в глину.

— Что? Ты что, Юстин?

Ему захотелось успокоить ее. Потому что она действительно испугалась не на шутку.

— Рекрутский набор, — объяснил он мягко. — Приедут вербовщики, а дед им мою могилу покажет. Нет, — он улыбнулся, — пустую. Но могилу надо соорудить по всем правилам, чтобы вербовщики поверили.

Анита нахмурилась. Посмотрела вниз, на грязную лопату в Юстиновых руках; подняла взгляд:

— Рекрутский…

— Рекрутский набор, — со вздохом повторил Юстин.

Анита без слов попыталась выбраться из ямы, но влажная земля проминалась под носками туфель, и ноги соскальзывали, оставляя борозды на стенке Юстиновой могилы. Он помог ей; под светлым платьем, сшитым из очень тонкой, очень мягкой материи, напрягалось теплое тугое тело, и когда Анита выбралась наконец наверх, Юстину стало жаль, что дозволенное прикосновение закончилось.

Потом он увидел, что на светлом платье остался след его грязных ладоней. Ему сделалось неловко.

— Я тебя запачкал…

— Ерунда, — Анита села на траву.

Юстин выбрался следом — чумазый, потный, смущенный. Молча сел рядом; Анита обвела на земле круг — и сразу же заговорила:

— Рекрутский набор — это в солдаты?

— Да. Наш затеял войну… Снова. Наш князь.

Анита свела брови. Выпятила нижнюю губу:

— Что-то я слышала… Ты думаешь, вербовщики поверят?

Юстин пожал плечами:

— Надеюсь… Вот живи мы с дедом в поселке или на хуторе — тогда некуда было бы деваться, только в леса уходить… А так — может быть, и поверят. Ты же им не скажешь? — спохватился он вдруг.

Анита обиделась. Юстин смутился снова:

— Ты… это…

Она сидела рядом, и на платье ее ясно виднелись следы его ладоней. Юстин потер руки одна о другую; ладони помнили прикосновение и не хотели забывать. Разозлившись, он несколько раз громко хлопнул в ладоши — чтобы хоть болью прогнать воспоминание.

— Ты кому хлопаешь? — улыбнулась Анита, и Юстин понял, что она не сердится.

— Я глупость брякнул, — признался он честно. — Тебе платье… замазал. Дома ругаться не будут?

Анита покачала головой:

— Не заметят. Я ведь иногда, если из дома переношусь и место перепутаю, так в ручей падаю или в болото… И такая домой возвращаюсь — ну просто хоть к лешему в дупло!

— «Переношусь» — это когда в стеклышко смотришь?

— Ага…

— А как ты к нам в сад попала? В самый первый раз?

Анита смутилась:

— Ну… Мне тогда черешен захотелось. И я загадала такое место, где уже созрели черешни…

Юстин засмеялся, а Анита взглянула на небо. Солнце то пряталось за неширокие ленты облаков, то выныривало снова, однако Анита смотрела не на солнце; черная туча, не похожая на прочие облака, обозначилась на востоке и быстро приближалась, захватывая все небо, растягиваясь частой сеткой.

Вороны.

Юстин разинул рот. С того самого дня, как в саду побывали наездники, он не видел ни одной птицы; теперь вороны летели тысячами, будто на чей-то зов, закрыли собой все небо — ни края, ни конца молчаливой стае не было и не предвиделось.

— Вот оно, — тихо сказала Анита. — Быть войне.

Юстин обхватил плечи выпачканными в земле руками:

— Добычу чуют…

Дед рассказывал, как его самого когда-то забрали в рекруты — еще при батюшке нынешнего князя. Немного, впрочем, рассказывал; больше говорили слепой глаз, шрамы на лице и следы палки на спине.

И ненависть к воронам.

— Чуют, — мрачно подтвердила Анита.

И оба посмотрели на почти полностью готовую могилу.

— Вашего князя Краснобровым зовут?

Вороны все летели и летели.

— Да… — не сводя глаз с могилы, пробормотал Юстин.

— «Краснобровому вечно тесно в отцовых границах», — сообщила Анита, будто повторяя чьи-то слова. — «Но на этот раз заварушка закончится не так, как ему хотелось бы».

— Что? — удивился Юстин. Вороны все летели и летели.

— Хочешь, я предупрежу тебя, когда вербовщики в вашу сторону двинут? — просто спросила Анита.

Юстин захлебнулся:

— А ты… Ты можешь?

— Попробую, — Анита нахмурилась. — Слушай, небо затягивает: мне пора. Отвернись.

— Погоди, — быстро проговорил Юстин. — Ты в следующий раз… когда?

— Попробую поскорее, — деловито пообещала Анита. — Ну, отвернись, давай!

И Юстин покорно отвел глаза — как будто Анита собралась купаться.

Вороны все летели, но девушки рядом уже не было; Юстин тщательно затер нарисованный на земле круг.

— Непростая у тебя подружка, — сказал дед.

Юстин помрачнел.

— Но она — не нечисть, — продолжал дед серьезно. — Я ее следы волчьим порошком посыпал — и хоть бы что. Человек, значит.

— Ну конечно, человек, — сказал Юстин немного раздраженно.

— Я за тобой не шпионил, — проворчал дед. — Это ты от меня чего-то прятаться надумал. А напрасно.

— Она обещала предупредить, когда вербовщики в нашу сторону повернут, — сказал Юстин.

Здоровый дедов глаз мигнул:

— А откуда ей знать-то?

— Я вот что думаю, — сказал Юстин, осторожно вымакивая остатки ухи корочкой черного хлеба. — Я думаю, отец у нее — колдун. Хороший такой колдун. И нездешний.

— Ясно, что нездешний, — пробормотал дед. — В округе таких нет. Я не знаю.

— И вот еще, — продолжал Юстин, — она сказала — «ваш князь». А не «наш князь».

— Колдунам князья так и так не указ, — вздохнул дед.

— И еще, — Юстин совсем разволновался, — она говорила, будто слышала где-то, а мне повторяла. Что Краснобровому вечно тесно в отцовых границах. Что на этот раз он не победит.

Дед долго разглядывал дно опустевшей миски.

— Да, — вымолвил он наконец. — Отец ее — тот еще колдун… Но ты не тушуйся. Колдуновы дочки — они и за простых замуж выходят, и за благородных, и за богатых, и за нищих… Им на все плевать, понимаешь. Свободные они в своем выборе… Так что не робей.