Виктория Угрюмова - Некромерон Страница 34

— Не знаю, — хмыкнул Такангор. — Одно ясно, что уходить отсюда нельзя. Негоже бросать беспомощный народ без защиты и поддержки. Эх, стрелков бы мне и пару-тройку меченосцев, я б им показал, где Малые Пегасики.

— Зюзак не ошибается, — поведал троглодит. — Зю-зак есть замечательный провидец — все замечает. Он утвердил, что великая слава мессира Зелга ждет на пути жизни и что идти нам вместе далеко-далеко.

— А про какого-нибудь минотавра на этом славном пути твой Зюзак часом не упоминал? — заинтересовался Такангор.

— Не упоминал, — ответил честный Карлюза. — Но и про сложноватости сего дня умалкивал. Представляться буду: Карлюза есмь из семейства Гогариксов, прозванных Агигопсами.

— Такангор Топотан, сын Гогила Топотана из рода Бакандоров.

И они церемонно расшаркались.

— Грядущий некромансер с мировым именем, — объявил себя Карлюза, решив пойти по второму кругу.

— Величайший полководец всех времен и народов — в самом ближайшем будущем, — не отставал от него Такангор.

И они снова расшаркались.

— Слушай, — оживился минотавр. — Ты ведь тоже некромант, верно?

— Великий, но грядущий.

— Но хоть что-то уже умеешь?

— Некоторые пассы, — со сдержанной гордостью отвечал троглодит.

— Скелетиков десять поднимешь?

— Пристараюсь, — пообещал Карлюза. — Ответственно пристараюсь, как для блеску в глаза на параде.

— Вот и ладно. Значит, ты займешься скелетами, а я наведаюсь к здешнему кузнецу: заказать оружие, доспехи, вообще разведать что и как. Пойдешь со мной в деревню?

— Пренепремеино. Сидр хмельной есть бальзамом для неутомимой души и двигателем смелости, дабы легче было усопших разбуживать и уговаривать подняться с оружием на защиту родных могил.

И встали уж было, чтобы двигаться вперед, к намеченной цели, но тут мимо них зигзагами пронеслось нечто упитанное и черное, едва не врезалось в башню, заложило крутой вираж, взмыло вверх перед самым носом Такангора, камнем устремилось вниз, задело крылом Карлюзу и наконец угомонилось, повиснув вниз головой на деревянной балке, выступающей из каменной кладки.

— Помельтешил бы ты так перед моей мамулей, — вздохнул минотавр, разглядывая пришельца. — И что ты суть?

— Птусик, — сердито пискнул троглодит. — Неприлично раскормленный пещерный птусик.

— Это в подземельях так летучих мышей обзывают, — авторитетно пояснило существо, при ближайшем рассмотрении действительно оказавшееся летучей мышью ненормальных размеров.

— Тебе же днем полагается спать!

— А у меня бессонница.

Такангор уставился на летучую мышь нехорошим взглядом.

— Эй, милорд, о чем задумались? — поинтересовался «птусик».

— Да вот прикидываю, какую выгоду можно извлечь из твоей бессонницы?

— Смотря кому, — вздохнула мышь. — Лично я только наживаю себе неприятности и приключения. Вот окружающие, те вполне могут воспользоваться моей бедой в личных целях.

— А в общественных? — уточнил минотавр.

— И в общественных, милорд, — согласилась мышь. — Правда, сейчас и я не бескорыстен. — Из вышесказанного летописец уяснил, что имеет дело с особью мужеского полу, вследствие чего, скрепя сердце, далее принялся писать слово «мышь» без мягкого знака. — Можно смело ставить сто против одного, что вас назначат главнокомандующим кассарийской армией. Вот я и решил заработать на своей бессоннице хотя бы медаль. Медаль дадите, ваше превосходительство?

— Хоть бы и орден, — сказал добрый Такангор. — А за что?

— За подвиги. Могу, рискуя жизнью, доставлять послания из осажденной крепости, могу разведать обстановку и расположение вражеских войск. Могу вынести кого-нибудь с поля боя — только не эту свинину, — и мыш мотнул головой в сторону надутых хряков, — ее мне никак не поднять. И оцените мое преимущество, милорд: вы видели, как я летаю?

— Знатно, — согласился минотавр. — Тебя влет просто так не собьешь..

— И не просто так — тоже, — оскалился мыш и азартно пошевелил огромными ушами. — Ну так что? Будем сотрудничать?

— Ни-ни, — замахал на него лапками Карлюза и обернулся к Такангору. — Взываю к благоразумию вашего ума! Это же ни в какие ворота не влезет.

— Не влезет, — ухмыльнулся минотавр. — Но зато влетит. И я даже знаю, в какие именно ворота. Послушай, Птусик, ты городок Чесучин знаешь?

— Видал.

— Отправляйся туда, найди тамошнюю почту и передай ее начальнику господину Крифиану, что я просил его вспомнить о нашем недавнем разговоре. Скажи, мне есть что ему предложить, а именно: грандиозное сражение почти без шанса на победу и слабую возможность выйти живым из этой передряги. Надеюсь, это звучит соблазнительно.

Рядом невразумительно забулькало. «Карлюза, — сообразил минотавр. — Испытал искушение соблазном».

— Слушаюсь!

Мыш оторвался от балки, несколько раз перевернулся через голову и какое-то время висел в воздухе пузом кверху, отчаянно взмахивая крыльями. Затем сориентировался, лихо перевернулся, свистнул и полетел. Со стороны казалось, что в небе скачками перемещается громадная крылатая лягушка.

Такангор долго смотрел ему вслед, пока посланник не превратился в беспорядочно мечущуюся на горизонте черную точку.

— Ни за что не собьют, — утвердил он, приобнимая ошеломленного Карлюзу. — Это нормальному стрелку не дано. А ты учись, пока я жив. На безрыбье и птусик — птица. А что, дружище, мы еще ого-го как повоюем. Ты да я, да мы с тобой, да два хряка, да прибабахнутый мыш, десяток скелетов — коли ты их поднимешь, и господин Крифиан на закуску — уже есть о чем поговорить с господами захватчиками.

— Положение наше сложное, хочу напомнить, — глубокомысленно заметил троглодит. — Не вижу причин радости, обуявшей милорда Топотана.

— Зато милорд видит. Нам нечего терять, брат Карлюза, а это великое преимущество, поверь мне. Терять нечего, а добыть можем все, нужно только немного постараться. И хотя я рассчитывал на другой прием и другие условия, мне все это начинает нравиться!

И, подхватив ошеломленного Карлюзу могучей рукой, Такангор устремился к широко разрекламированному бару «Расторопные телеги», дабы там за кувшином чего-нибудь прохладительного, а возможно, и горячительного составить свой собственный гениальный план боевых действий.

Когда терять нечего, можно рискнуть всем.

Глава 8

— Граф, граф… граа-аф, — томно протянул король. Где же вы, милейший?

Юлейн был несколько раздражен. Когда он хочет пожить по-человечески и хотя бы на пару часов забыть о том, что правит огромным государством, никто не учитывает потребности своего монарха: топчутся буквально по голове, тычут под нос отвратительные отчеты, из которых следует, что казна пуста, как желудок постящегося монаха, и бессовестно пугают последствиями жуткого безденежья. Но когда король готов работать, готов не щадить себя ради блага народа и отечества — что мы наблюдаем? Мы наблюдаем полное отсутствие придворных на боевом посту. Никого нет. Никогошеньки. Безобразие.