Мария Галина - Совсем другая сторона Страница 27

Оно дрожало и переливалось, точно прозрачное полотнище, его складки меняли цвета — зеленый, синий, пурпурный, — потом интенсивные цвета ушли и осталось лишь ровное золотистое сияние. Оно было таким прекрасным, что хотелось на него смотреть и смотреть, потому что было ясно — такая красота продержится недолго. И действительно, где-то минут через пятнадцать оно начало меркнуть — сначала незаметно для глаза, потом все быстрее и быстрее, пока не уступило места темноте и фиолетовым фосфорическим пятнам на возбужденной сетчатке. Что бы ни происходило там, над горами, оно уже завершилось.

Праздник окончился, занавес задернули и единственный зритель остался в темноте зала — под его холодным сводом, где дует из всех вселенских щелей.

Утром я вышла на равнину. Она была пустынной — Кочевье отодвинулось на побережье, где пожирали друг друга тысячи странных созданий. Ветер гнал по ней зеленые волны — ни птиц, ни деревьев, ни людей — только травы. Мне предстояло пересечь это бесконечное поле — на самом деле, идти было не так уж легко, как обещал глазу ровный бархатный ковер — стебли путались под ногами, их приходилось разрывать, а влажная земля под ними казалась ровной лишь с виду. Не будь я в сапогах, ноги бы промокли по щиколотку — под чистейшим зеленым покровом хлюпала мокрая грязь. И вправду бесконечная равнина — лес и река отдалялись незаметно, и глазу не на чем было выверять расстояние — пейзаж не менялся ни с каждым шагом, ни с каждым часом. Наконец, уже ближе к вечеру, я вышла на ту часть равнины, по которой прокатилось Кочевье — тут земля была вытоптана, разворочена, травяной покров содран — бесформенное, чавкающее месиво. Идти стало еще труднее и под конец я поняла, что у меня больше нет сил передвигать ноги — ставить их в грязь и поочередно выдергивать из нее. Не будь вокруг так мерзко, я уселась бы прямо тут, посреди поля, и провела бы тут остаток жизни — но я боялась, что темнота догонит меня и мне действительно придется это сделать. Так что я все шла и шла, передвигая ноги уже чисто механически и жалела, что этот мир так малонаселен — никакой надежды, что тебя подхватит проезжающий мимо автомобиль.

И тут я увидела повозку.

Сначала не повозку, а лишь мерцающий огонек, который постепенно приближался ко мне. Я стояла посреди вытоптанного поля и ждала — мне все равно некуда было спрятаться. Темная бесформенная масса, сопровождаемая слабой точкой света все приближалась; я услышала, как фыркает лошадь и скрипят колеса — кто-то ехал на телеге. Всего лишь. Это не были бандиты с той стороны и не была летающая платформа леммов — обычный человек на обычной телеге.

Я пошевелилась, чтобы он меня увидел и сказала,

— Эй!

Он натянул вожжи и остановился.

— Привет, кейя, — сказал он.

Это был обычный человек с этой стороны — темноволосый, одетый в пончо неразличимых в темноте цветов. Я немного подумала и решила, что терять мне, собственно, нечего. Никого здесь не нужно было бояться — говорил Хаарт. Он был прав, в этом мире хватало опасностей, но они исходили не от людей. Он был прав, пока через Проход не протиснулись перепуганные мальчишки с оружием в руках. Я спросила:

— Ты куда едешь?

Он сказал:

— В город.

— Подвези меня, пожалуйста.

Вообще-то, мне не надо было в город. Но мне нужно было где-нибудь переночевать, поесть и вымыться, а потом решить, что делать дальше. Дом Хаарта стоял на отшибе — вряд ли кто-нибудь будет просто проезжать мимо, а в городе я могла встретить кого-нибудь, кто, может быть, согласился бы подвезти меня. Я прикидывала, что я могу продать, и выяснилось, что, кроме часов у меня ничего не осталось. А здесь не было ни одного сумасшедшего, которого могли бы заинтересовать часы.

Я забралась в телегу и вытянула свои бедные ноги. Мой спаситель тронул повод и лошадь пошла неторопливым шагом. Я сидела и напоминала себе все эти местные правила — насчет того, что нельзя заговаривать первой, задавать вопросы и все такое. У нас-то, на той стороне, я имею в виду, если тебя подбирают на дороге, то, в лучшем случае, за разговор.

Я огляделась вокруг. Ничего особенно интересного рядом со мной не ехало, на пол была свалена солома, на которой я, собственно, и сидела. Я нащупала ружье, жестяную кружку, мешок, набитый неизвестно чем и сложенную вдвое попону. Я решила, что худа не будет, если я ей немного попользуюсь, развернула ее, укрылась и подложила под голову свою заплечную сумку.

Теперь я могла ехать куда угодно.

Колеса все скрипели, копыта с чавканьем опускались в грязь и с таким же чавканьем поднимались, я не представляла себе, что я буду делать в городе и вообще, было довольно неуютно. Я честно терпела где-то с полчаса, впрочем, в основном потому, что слишком устала, передвигаясь по этому мерзкому месту. Через полчаса терпение мое иссякло, и я спросила:

— Послушай, ты знаешь Хаарта?

Он кивнул.

— Не знаешь, что с ним случилось?

— Я давно его не видел, — сказал он, — с начала Кочевья. Разное говорят.

— Покажи мне, в какой стороне стоит его дом.

Он неопределенно махнул рукой куда-то за телегу. Получалось так, что мне надо было забирать здорово левее.

— Туда долго идти?

— Может, ты бы дошла к середине дня, — сказал он. — Если бы начала сейчас. Ты кейя Хаарта, да?

Я сказала:

— Да.

— Я так и подумал. Я слышал, что его кейя любит задавать много вопросов. На той стороне, — сказал он неодобрительно, — все так делают.

— Я знаю, что это не положено, — объяснила я, — Но, ты понимаешь, я заблудилась. Я иду от самых болот.

— Ты была на болотах? — Он обернулся и посмотрел на меня. Не знаю, что он разглядел, в такой темноте.

Я сказала:

— Да. Леммы предупредили, что люди с той стороны ищут Хаарта и тогда он меня спрятал в фактории, но ее уничтожили. Может быть, ты слышал? Там всех расстреляли. Мне просто повезло, что они меня не заметили. Мне нужно было уходить оттуда и я случайно вышла на болота.

— Мало кто выживает на болотах, — сказал он, — и мало кто выживает из тех, кто видел Кочевье.

— Я видела Кочевье. А на болотах нет ничего страшного. Там живут люди. Сульпы.

— Разное говорят, — снова сказал он неопределенно.

Они ни о чем не хотят знать. Иногда мне кажется, что это даже трогательно. Иногда здорово раздражает. Я вновь задала вопрос, который мне очень не хотелось задавать, потому что я боялась получить на него ответ.

— Эти, с той стороны, были в городе?

— Нет, — сказал он.

— Так что же, все-таки, случилось с Хаартом?

— Говорят, его взяли люди с той стороны, — ответил он неохотно. — Больше никто о нем не слышал.

Я устало ответила: