Глен Кук - Стальные сны. Серебряный клин Страница 26

Но я еще ребенком усвоила, что уважение и преданность людей можно завоевать, разделив с ними общие трудности.

Нарайян, глаза которого еще не вернулись на место от удивления, жестом напомнил внутреннее расположение шатра, о котором он узнал от своих шпионов. Я кивнула. Было очень поздно, и Джах наверняка спал. Мы двинулись в направлении его «спальни». Кинжалом я отодвинула перегородку, а Нарайян и Зиндху достали свои румели.

Я знала, что движения мои бесшумны. И уверена, что и мои товарищи двигались столь же тихо. Но, когда мы вошли, Джах вскинулся со своих подушек и бросился между Нарайяном и Зиндху, раскидывая их в разные стороны. Затем он кинулся на меня. В спальне горела лампа, так что он видел нас достаточно хорошо, чтобы узнать наши лица.

И все же он неисправимый идиот, этот Джахамарадж Джах. Он даже не вскрикнул. Все, что он сделал, — так это попытался улизнуть.

Рука моя дернулась в сторону желтого треугольника у талии, затем взметнулась вверх и сделала бросок. Словно живой, мой румель змеей обвил его шею. Я схватила свободный конец и, туго затянув петлю, обмотала тканью запястья, ни на минуту не выпуская ее из рук.

И все же, будь я одна, мне ничто бы не помогло — ни удача, ни интуиция, ни судьба. Джах обладал огромной силой, он вполне мог бы вытащить меня наружу. Или стряхнуть.

Но Нарайян и Зиндху охватили его за руки и, разведя в стороны, загнули их и повалили его наземь. Дело сделала бычья сила Зиндху, а Нарайян помогал ему заломить жрецу руки.

Упершись коленями в спину Джаха, я старалась не дать ему возможности дышать.

Чтобы окончательно задушить человека, требуется какое-то время. Движения опытного удушителя обычно столь быстры, что шея у жертвы оказывается сломанной и смерть наступает почти мгновенно. Но я еще не совсем навострилась обматывать запястья. Поэтому мне пришлось держать румель довольно долго, пока Джах мучился. У меня затекли плечи и руки, прежде чем он дернулся последний раз.

Нарайян освободил меня. Я дрожала, высвободившись, от напряжения, ощущая нечто сходное тому, что испытываешь после оргазма. Ничего подобного тому, что я только что совершила, мне до сих пор делать не доводилось. Я сделала это собственными руками, без всякого волшебства, без обычного оружия. Нарайян усмехнулся. Ему это чувство было знакомо. И он, и Зиндху выглядели неестественно спокойными. Зиндху прислушивался, пытаясь определить, не вызвали ли мы переполох своим шумом. Мне казалось, мы грохотали, особенно пока боролись, но судя по всему, волновалась я напрасно. Никто не явился и никто не поинтересовался нами.

Зиндху бормотал какие-то заклинания. Нарайян на минуту задумался, затем посмотрел на меня и снова ухмыльнулся. Кивнул головой.

Зиндху на четвереньках ползал среди того беспорядка, который мы устроили у Джаха. Очистив небольшое пространство, он еще раз осмотрел все вокруг.

Пока я наблюдала за Зиндху, пытаясь понять, что он такое затеял, Нарайян извлек из-под темного облачения, которое он надел специально по случаю, странный предмет. На конце этого инструмента было что-то вроде молотка и одновременно кайла, и весило оно по меньшей мере фунта два. А может, и больше, если оно было вылито из серебра и золота. По крайней мере, складывалось такое впечатление. В его рукоятку из черного дерева, отделанную слоновой костью, были вкраплены рубины. Отражая свет лампы, они сверкали, словно капли свежей кропи. Тихо и не очень методично Нарайян стал постукивать им по земле.

Этот инструмент был явно не предназначен для этого. Уж я-то умею отличить инструмент от предмета культа, даже если он мне незнаком.

Нарайян взрыхлил землю. Зиндху с помощью оловянной миски вычерпал землю на ковер, который он предусмотрительно перевернул, стараясь не сорить вокруг. Я никак не могла взять в толк, что у них было на уме. А они были слишком заняты своим делом, чтобы тратить время на объяснения. И все время они напевали что-то вроде литании. Что-то насчет предзнаменований и пророчества ворон, то и дело упоминая Дщерь Ночи и еще кого-то — людей-нелюдей, — непонятно.

Мне оставалось только наблюдать.

Время шло. На минуту я встревожилась, когда снаружи менялась охрана. Но стражники обменялись лишь парой слов, и новый караул не заглянул в шатер. Услышав глухой удар и сдавленный хруст, я повернулась посмотреть, чем заняты мои товарищи.

Они вырыли яму. Почти в три фута в глубину и не очень широкую. Для чего — я не могла понять.

Они показали мне.

Повертев перед моими глазами своим инструментом, Нарайян стал дробить молотком своего инструмента кости Джаха. Точь-в-точь как тогда в ложбинке делал это камнем Рам с телом убитого мной воина.

— Прошло довольно много времени с тех пор, как я делал это последний раз, но навыка не утратил, — прошептал Нарайян.

Поразительно, но оказывается можно, раздробив конечности и сложив их, превратить тело огромного человека в малюсенький узелок.

Распоров у Джаха напоследок живот, они поместили «узелок» в яму. В довершение Нарайян ткнул кайлом в череп мертвеца. Он вытер свой инструмент, и вместе они закидали яму с останками Джаха землей, хорошенько ее утрамбовав. Через полчаса не останется и следа.

Они закрыли место копрами, сложили оставшуюся грязь в узел и в первый раз за все это время взглянули на меня. Мой безмятежный вид их явно удивил. Они ждали, что их действия вызовут во мне ярость или отвращение. Или что-то вроде этого. Одним словом, какого-то проявления женской слабости.

— Изуродованные трупы мне приходилось видеть и раньше.

Нарайян мотнул головой. Похоже, он был доволен. Наверняка не скажу.

— Нам предстоит еще выбраться отсюда.

Факелы, горящие снаружи, указывали на место расположения стражников. Они были на своих местах. И если мое заклинание сработает опять, нам повезет уйти незамеченными.

По дороге к лагерю Нарайян и Зиндху разбросали грязь из шатра.

— Ваш румель сработал чисто, Госпожа. — Заметил вдруг Нарайян и добавил что-то еще речитативом, обращаясь к Зиндху. Тот нехотя кивнул.

— Зачем вы схоронили его? — спросила я, — Ведь никто не узнает, что именно с ним произошло. Я хотела, чтоб его смерть послужила уроком для других.

— Если бы мы оставили его как есть, определить убийц было бы легче легкого. Косвенные намеки гораздо страшнее, чем факт. Лучше, если обвинения в ваш адрес ограничатся сплетнями.

Может, они и правы.

— А зачем вы размозжили ему кости и вспороли живот?

— Чем меньше могила, тем труднее ее найти. А живот, чтоб не распух. Если не вспороть, труп так может разбухнуть, что земля вздымается. Или лопается и выделяет газ, и могилу легко найти по запаху. Особенно для шакалов — те просто выкапывают покойников и разбрасывают повсюду куски мяса.