Караванщики Анвила (СИ) - Железняк Дмитрий Страница 24

Северянин намеревался закончить начатое, но Ослябя загородил собой монстра, встав перед ним с мечом. Варвар рассвирепел и уже паломник отступал под градом ударов. Огр продолжал плакать и молить о пощаде, но страж решил, что затраченного времени на чтение магического свитка достаточно, а потому сжал кулак. Пергамент в его руке вспыхнул, как вспыхнула и голова огра. Страшный вопль оглушил собравшихся.

Все замерли, уставившись на полувеликана. Ослябя и Варвар застыли с занесенным оружием. Монстр кричал. Его лицо и волосы пылали. Страшные ожоги тут же расползлись по плоти, а запах паленой кожи и волос мгновенно наполнил пещеру. Огр побежал, опрокинув котел с варевом, он, словно тараном, ударил головой в скалу. Раздался неприятный треск и все смолкло.

Паломник, в ужасе от страшной смерти, хватал ртом воздух, пытаясь что-то сказать. Варвар с размаху пнул его в пах носком сапога, и направился к трупу.

Эфит поправил на себе одежды и с довольным видом вышел наружу. У расщелины его нагнал злой северянин и прижал ветерана к скале.

— Ты! Испортил шкуру… эта башка теперь ни на что не годится!

— Спокойнее, друг мой, — Эфит легким движением положил руки на плечи Варвара. — Разве такой трусливый и презренный зверь заслуживает того, что стать трофеем столь славного и могучего воина?

Железнобокий задумался и отпустил стража.

— Уродливой головешке не место среди твоих трофеев, — продолжал ветеран. — Я видел коллекцию голов у шатра. Это несомненно вызывает восхищение.

— А что делать с этой? — Варвар поднял перед собой обгоревшую голову огра.

— Сдай ее Нахиору. Уверен, он отблагодарит монетой, — Эфит приобнял собеседника за плечо. — Идем, обсудим наше сотрудничество, — страж с хитрой улыбкой поглядывал на ящера, что отдыхал в теньке, но пока что оставил этот козырь в рукаве.

Глава VII. Суд

— Надо на пятках попрыгать, говорят, что помогает, — посмеивался Калдор, глядя как Ослябя корчится от боли.

Волшебник ворошил посохом пепел, оставшийся после сожженного свитка Эфита.

— Вре-е-е-т! Лже-е-е-ц! — прогорланил ворон, сидя на плече хозяина.

— Да знаю я! Умник, — раздраженно ответил Брюзгливый. — Не уж то и правда… впитывает энергию… хм… — Эразм поглаживал бороду в раздумьях. — Вот он удивится, когда попадет в Сулифу, — лорд улыбнулся, глядя на ворона.

— Это вы о чем? — дрессировщик подошел к волшебнику, закрывая крышку бурдюка.

— Ты набрал жидкость из бочки? — повернулся Эразм.

— Ну да. Это вроде какой-то огрский спирт или брага.

— Не хочу знать для чего тебе эта бурда, — Брюзгливый обогнул собеседника и направился к выходу.

— Милорд! — окрикнул его сидящий на камне Ослябя. — Подождите, милорд.

Волшебник нехотя остановился, тяжело вздохнул и поплелся к паломнику.

Орк тем временем очухался, попинал труп огра, заглянул в перевернутый котел и, выловив оттуда покусанную баранью ногу, поспешил за ушедшим северянином. Дрессировщик в свою очередь, обшарив все, охладел к локации и оставил волшебника и паломника одних.

— Я должен похоронить того воина, — Ослябя с горечью в голосе указал на подвешенный труп, — ну и Видли тоже.

— Сдурел?! Для этого здоровенного мешка нужно котлован рыть, а у тебя даже лопаты нет.

— Я камнями заложу.

— Ладно, а я пока почитаю. Снаружи есть удобное местечко…

— Дедушка… скажи… что делать, если зло сильнее? Как его одолеть?

— Хм… — Эразм погладил бороду и примостился рядышком с паломником на камень. — А что для тебя одолеть зло? Убийство?

— А как еще… — Ослябя смутился. — Получается.

— Так разве убийство, само по себе не является злом? Пусть даже ради избавления мира от чего-то страшного и омерзительного. Убийство злого человека не означает победу над темными силами, которые им движут. Скорее наоборот. Загубив живую душу, отправив ее в Преисподнюю, ты никак не излечишь ее. Она уже не сможет обратиться к добру, навсегда погрязнув во зле, которое ты пытаешься искоренить, — Эразм снисходительно улыбнулся. — Болел ли ты когда-нибудь?

— Да… бывало… мамка меня в бане отпаривала, да настойками на травках отпаивала.

— Ну вот. Она излечивала скверну, что одолевала твое тело. Справилась с ней, позволив тебе творить добро в дальнейшем. Так же и тут.

— Так что же? — Ослябя почесал затылок. — Раз убить нельзя, то запугать надо? Ну, чтобы, стало быть, желание отбить к злу-то.

— Запугать злого человека, чтобы тот не совершал зла — не сработает. Так ты только создашь раба, забитого и запуганного, но по-прежнему злого и жестокого. Представь, что случится, когда он снова обретет свободу.

Ослябя и до этого разговора смутно понимал, что его физическая сила мало помогает делу добра. Но, в силу отсутствия образования, представлений о жизни вне полей и хлевов, не находил нужных слов, чтобы связать собственные мысли.

— Что же мне делать, дедушка? — паломник с надеждой смотрел на волшебника.

— Вот слушай. Зло, по сути своей, ничтожно. Оно всего лишь тень на душе человеческой, отброшенная каким-то несчастным недоразумением. Сложись судьба человека иначе, попади он ребенком в другую семью, или не попади в дурную компанию, его душа могла бы сформироваться чистой, как капля горной воды. Зло — всего лишь скверна. А любую скверну, рано или поздно, удается излечить.

Парень понял, чего ему не хватало. Не хватало слов. Вот окажись он красноречивее и умнее, то смог бы облечь в правильные слова глубокую убежденность в торжестве дела добра. Тогда, убедил бы Варвара пощадить огра, смог бы отговорить насильников нападать на женщин, а заклинателя змей и Шахриет наставил бы на путь избавления от злобы. Вот злу и пришел бы конец.

— Надо мне, дедушка, как ты стать, — заключил Ослябя. — Говорить красиво научиться, а то, стало быть, не победить мне зло.

— Хех, — волшебник усмехнулся. — А ты схватываешь на лету. Для начала избавься от этого мерзкого «стало быть». Ну и готовься тогда. Ты же хотел научиться творить заклинания, вот заодно и книги читать у меня начнешь.

— Ого, заклинания! Эт мне, стало б… ой, — парень похлопал пальцами по губам. — То есть мне пригодится… а книги зачем?

— В них вся сила и мудрость. Они научат и думать, и говорить. А теперь вставай и за камнями, а я как раз почитаю.

Пока Ослябя таскал камни, чтобы обложить ими тела, Эразм действительно читал. Ворон бесновался по пещере: то вылетал наружу через отверстие, то садился на трупы и камни, выкрикивая паломнику обидные или подбадривающие слова. Сначала парень безуспешно шикал или пытался поймать птицу, но поняв, что она только этого и добивается, решил не обращать внимания. Пока он возился с захоронениями, остальные герои успели вернуться в Анвил.

— Как вам этот Калдор? — Эфит угощал выпивкой Варвара и Шалилуна лежа на топчане у «Наследия Тамора».

— Никак, — железнобокий, полулежа на подушках, закинул в рот целую горсть виноградин.

Получасом ранее Нахиор выплатил ему и Эфиту десять золотых монет, отблагодарив за избавление от огра. Награда была через чур завышенной, но капитан мамелюков справедливо полагал, что платит всем новоиспеченным героям Анвила.

— Он что-то тщательно оберегает… — страж осмотрелся по сторонам. — На его звере висит что-то важное.

Шалилун обгладывал жареные куриные бедра и, казалось, совсем не интересовался разговором, рассматривая двух женщин, которые плели корзины, сидя в тени финиковой пальмы.

— О чем ты говоришь? — северянин обильно залил элем проглоченный вместе с косточками виноград.

— Ящер. На нем висят мешки и сумки. В одной из них что-то очень ценное. Калдор постоянно проверяет на месте ли она. Может вы нашли что-то интересное в поместье?

— Не знаю, — со скучающим видом Варвар выбирал ножку посочнее, разбрасывая их на большом блюде. — Меня интересуют только трофеи. Чтобы получить право бросить вызов вождю железнобоких, нужно добыть великий трофей. Голову грозного и практически непобедимого для большинства противника. Вождь наказал не возвращаться без трофея.