Ангел-мститель (СИ) - Ирина Буря Страница 22

не понравился. Не стоит людям о ней задумываться, особенно о ее оправданности. Для них она превращается в жажду, причем в неутолимую. Даже успешно совершив акт мести, человек никогда не успокаивается — окрыленный успехом, он тут же начинает оглядываться по сторонам в поисках того, чьи гнусные деяния все еще не получили достойного отпора. И найти следующую цель, зачастую воображаемую, ему тут же услужливо помогает темный ангел. Не случайно же и среди нас эту тему впервые именно Денис поднял.

Нет уж, отмщение действительно лучше небесным силам оставить — у нас ведь для этого даже специальный отряд имеется. И специалисты высочайшего класса.

Но не говорить же мне об этом вслух!

Я вдруг заметил, что Татьяна молчит. Все в разговоре участие приняли: Сергей — посмеиваясь, Света — горячась, Марина… бровями поигрывая и… доводя меня до бешенства. А Татьяна молчит. И судя по выражению лица, опять думает. О чем она думает? Неужели Маринины бредовые идеи затронули какую-то нотку в ее душе?

Вопрос вырвался у меня сам собой, без малейшего участия моей воли.

Фу, слава Богу, внушил! Обиды человеку лучше забывать, оставлять их позади и не оглядываться — там с ними те, кому следует, разберутся. Что значит — ей этого мало? Это что за поломанные руки-ноги она себе воображает? Это что — вот такие садистские картины она себе рисует всякий раз, когда мы ругаемся? Тоша в свое время, правда, тоже предлагал Дениса в больницу отправить с телесными повреждениями средней тяжести… Но он же — ангел, он своего человека защитить хотел, а не мстить за помехи в работе. Или все-таки за помехи?

А, вот это уже лучше — в реальной жизни никакие руки-ноги она ломать не собирается. А почему нотка сомнения в голосе?

И тут Марина, словно фокусник, дошедший до кульминационного момента в своей программе, выпустила из тумана философских рассуждений один-единственный, но ослепительный фейерверк. С обещанием куда более богатого представления через полторы недели.

Я похолодел. Из самого недавнего опыта я уже прекрасно знал, что представления Марина умеет организовывать эффектные, но места на галерке в них мне не видать, как своих ушей — сам ведь, добровольно, на сотрудничество согласился. Я кожей чувствовал, что она опять уготовила мне роль той части публики, которую за шиворот вытаскивают на сцену, чтобы заставить принять участие в спектакле — не имея ни малейшего представления о том, что происходит, хлопая глазами и выглядя полным идиотом. Снова аплодисменты за мой счет срывать? Если уж в подсадные утки меня, то хоть бы объяснила, когда мне крякать, а когда чучелом прикидываться…

А вот Татьяна, однако, даже бровью не повела при известии о том, что Марина опять что-то задумала… Ага, понятно, значит, подсадных уток у фокусницы нашей будет две: одна — сообразительная и понимающая, что к чему, а вторая… чучело тупое. Ну, подождите вы у меня!

Я еле дожил до конца того дня. Сколько можно сидеть, в конце концов? Дома им, что ли, делать нечего? О хозяевах могли бы, между прочим, подумать — полдня стол готовили, а теперь еще и посуду мыть… Ну, слава Богу, собираются… Нет, они еще не выговорились! Это же надо — часами у кого-то в доме сидеть, а потом еще возле лифта топтаться, словно в последний раз в жизни видятся!

Как только дорогие гости оставили, наконец, нас в покое, я повернулся к Татьяне, чтобы осторожно задать ей пару вопросов. Пока все не выясню, лучше держать себя в руках — кто ее знает, о чем еще она с Мариной договорилась. Тоша вон орать на Галю начал — тут же внештатники явились…

Решение держать себя в руках никогда еще не приносило мне столь быстрого результата — поскольку в последующие несколько минут мне удалось — спокойно, но твердо — раз и навсегда решить проблему с соседями.

Я уже давно удивлялся той непонятной враждебности, с которой на нас с Татьяной поглядывали во дворе моего нового дома. Но она объяснила мне, что люди обычно относятся к новичкам в своей среде настороженно, и, вспомнив, в какие штыки меня встретили поначалу ее родители, я махнул рукой на эту — очередную — загадочную особенность человеческой породы. Даже когда любопытная старушка, живущая по соседству, однажды набросилась на нас с упреками в чрезмерном шуме, я, конечно, разозлился, но ненадолго. Татьяниным родителям тоже время понадобилось, чтобы принять мою, столь отличную от их, точку зрения на жизнь вообще и на отношения с Татьяной в частности. А потом они даже согласились с нашим правом жить по-своему — когда я твердость характера проявил.

Старушка тоже явно оценила по достоинству мое немногословное, но твердое уверение в том, что ее интересы впредь будут учтены, но в списке моих приоритетов разговор с женой стоит значительно выше, чем какие бы то ни были беседы с соседями. Она тут же отступила, смущенно бормоча, что все поняла и больше не станет докучать нам мелкими придирками. Вот Татьяне наглядный пример того, насколько результативной может оказаться элементарная сдержанность!

Воодушевившись достигнутым эффектом, я бережно взял ее под локоть и завел в квартиру — в том коридоре, между прочим, совсем не жарко было. Быстро прикрыв за собой дверь, чтобы избавиться от сквозняка, я спокойно поинтересовался, что на сей раз задумала Марина.

Стремление держать себя в руках тут же сменилось неистовым желанием подержать кого-то за горло. Желательно и Татьяну, и Марину — ведь даны же мне зачем-то две руки. Понятия она не имеет, как же! Вот они, пагубные последствия общения с ни на секунду не сомневающейся в своей вечной правоте подругой — раньше хоть краснела, когда врала. А то я не видел, что они всю эту сцену как по нотам разыграли — в четыре руки!

И тут Татьяна в очередной раз доказала, что с ней никто и никогда не сравнится в умении выводить меня из любого эмоционального пике. Отнекиваться она не стала. Оправдываться — тоже. Она просто небрежно бросила, что сочла необходимым — дабы не злоупотреблять доверием единственной остающейся в неведении Светы — ввести ее в курс истинной причины своей ссоры с Мариной. А заодно и истинной природы Дениса. А заодно и нашей с Тошей. И под конец пригрозила мне милицией, если я — я! — не прекращу слишком громко обо всем этом распространяться.

Хорошо, что этот разговор в коридоре начался. Окончательное падение моего авторитета остановила оказавшаяся совсем