Отец. Возродить братство - Евгений Колдаев Страница 20

Жесткие приказы подействовали. Через пять минут мать и дочь, обняв на прощание своего супруга и отца, покинули жилище с парой мешков за плечами. Один, побольше, несла Зоря, второй, поменьше, тащила Росена.

Богдан вздохнул, сжал и разжал кулаки, пытаясь хоть немного расслабиться. Голова кружилась. Видимо, это были последствия нервного напряжения, пути по лесу и подземным каналам. В прихожей воняло, от него тоже несло нечистотами. Он переоделся в парадную форму, кинув грязную одежду в лужу. Сменил сапоги. Затем достал из шкафа бутылку вина, открыл ее, нарезал сыр, вытащил хлеб, фрукты. Осмотрелся, затем принес в прихожую стул и сел. Под руку он положил свой меч и стал ждать. Бежать от правосудия смысла не было. Наоборот, ветеран считал, что, сдавшись, сможет выиграть время для своих родных.

Сперва его допросят, выяснят, какова доля правды в его словах. Применят пытки – до того момента, когда мука станет столь невыносимой, что язык развяжется сам собой. За это время корабль, на который отправятся его жена и дочь, уплывет далеко-далеко. Именно на это и рассчитывал Богдан.

Да, план не выглядел идеальным. В нем были изъяны. Сможет ли Зоря договориться с капитаном? Найдется ли такое судно, которое отходит именно сегодня вечером и готово принять их на борт? Не наткнутся ли они там на яснооких и не привлекут ли к себе внимание? Кто знает? Но иного выхода Бугай не видел, он считал, что это единственный, хотя и не гарантированный, шанс на спасение Росенки от рук волшебников.

Время шло медленно. Вино выпито, сыр кончился, как и фрукты. Остался только недоеденный хлеб. Богдан сидел и смотрел на лужу, в которой валялась его грязная одежда. Каким-то образом он отключил свой разум и просто сидел, стараясь ни о чем не думать, а лишь молил высшие силы, чтобы помогли любимым быстрее убраться из города. Но давалось это все сложнее.

Укрывательство ведьмы каралось по законам Союза вольных городов смертью. И чем ближе был вечер, тем отчетливее виделся вопрос. Знает ли городской чародей о том, что его дочь – колдунья? Или нет? Они не раз и не два врывались в хутора, расположенные в глуши, по указке яснооких и убивали всех, кто мог оказать содействие дикому колдуну. Кого-то оставляли в живых, допрашивали, но... Потом их ждала та же участь. Если за ним придут как за убийцей – это одно. Если же как за пособником ведьмы... То как обойдутся с ним – известным ветераном?

Когда солнце стало заходить за горизонт, в дверь постучали.

«Рано», – подумал про себя Богдан, слишком рано, он рассчитывал на ночь или утро, а не на поздний вечер. Его должны были хватиться, когда он не появился бы на службе в ночную смену. А значит, скорее всего, в дело вмешалась проклятая магия.

Но делать нечего, он встал, обнажил клинок и гаркнул:

– Кого там бездна принесла?

За дверью несколько мгновений стояла тишина, затем раздался голос, в котором Бугай признал одного из своих товарищей-сержантов.

– Богдан, без глупостей. Мы войдем, нас тут много, ты один. Не дури.

– Входи, коли не боишься. Дверь открыта, – Богдан стоял с обнаженным клинком, готовый к действию и пока не понимая, его пришли арестовывать для допроса или убивать? Его не радовала перспектива быть продырявленным арбалетными болтами без всякого сопротивления. Так времени для своих он выиграет совсем мало, поскольку их начнут искать сразу же, поняв, что здесь только он. Никакого отвлекающего «маневра», как запланировано, не случится. Если же дело дойдет до драки, то она будет кровавой и яростной. Повезет ему – и страже придется преследовать его по городу, привлекать яснооких. Но нападать первым ветеран не собирался. Все же была некая надежда, что пришли только за ним одним и произошедшее с дочерью чародею Кракона не ведомо.

Сержант – Богдан, хоть убей, не помнил его имени – вошел в дом. Позади младшего офицера толпилось не меньше пяти стражников. Бугай чувствовал, как им всем страшно и, бездна побери, радовался этому. Что-то внутри его возликовало, а выпитое вино подкрепляло это нарастающее чувство боевого задора.

Полдесятка вояк, облаченных в доспехи и вооруженных, трусили, поскольку перед ними стоял он, Бугай. Настоящая легенда, человек, способный убить одним движением. Единственный выживший из арьергардного отряда при Цирле. Убийца чудовищ и колдунов. Человек, способный вытащить тебя из дерьма и не дать прикончить во время боя. Ветеран, на которого порой равнялись, и за спиной которого перешептывались. Тот, с чьим именем было связано многое – кровь, смерти, истории, спасенные и отнятые жизни. Его знали, уважали и сейчас, когда он стоял против них, его боялись. Пожалуй, только ясноокий вызвал бы у них подобные чувства, и это пробуждало в душе Бугая, расправившего плечи посреди комнаты своего дома, боевой задор.

– Богдан, не дури, опусти меч, – сержант говорил негромко, не торопясь, с опаской подбирая слова. Закованный в привычные для стражи при исполнении доспехи человек боялся бездоспешного и вооруженного одним коротким мечом воина. – Мы дом окружили, нас тут больше десятка. Ясноокий внизу. Не дури, сдай меч.

Богдан рад был бы это сделать. Даже сперва собирался, ведь такой план изначально сложился у него в голове. Но последние часы раздумий пошатнули уверенность в идеальности такого решения, а фраза о колдуне, находящемся поблизости, еще больше склонила чашу весов к мнению о том, что его хотят убить. Лицо исказила злобная улыбка, ничего хорошего не сулившая тем, кто пришел по его душу. В ноздри ударил запах трав, мускуса и крови, а это значило только одно – скоро здесь ее прольется много.

– А что, если нет? – тихо проговорил Бугай, не узнавая собственного голоса. Речь, которую он не слышал от себя очень, очень давно. Меч в его руке неспешно поднимался, становясь в боевую позицию, а лицо, видимо, выражавшее полнейшее хладнокровие, вселило еще больший ужас в сержанта. Тот попятился.

– Богдан, – тихо проговорил пришедший, – пощади парней.

И тут Бугай вспомнил, как зовут этого горе-парламентера. Рослав, славный малый. Месяц назад или около того они пили вместе за большим столом на несколько десятков человек по случаю рождения его первенца.

Сержант продолжал тихо, стараясь не спровоцировать своего собеседника:

– Богдан, на дворе стоит ясноокий, что-то вынюхивает. Мы попросили... – он облизнул губы. – Мы попросили его не