Катарина Керр - Дни знамений Страница 19

– Ох, расслабляться нам нельзя будет еще годы и годы, – сказал Браноик. – А может, и вообще никогда. Война тянется лет сто, и, по всему судя, ее хватит на столько же, прежде чем…

– Заткнись! – оборвал его Маддин. – Отряд, стой! Я что-то слышу!

Позвякивая кольчугами и осторожно ступая, разведчики собрались вокруг него и притихли. Перед ними тянулась, уходя за поворот, извилистая дорога, окаймленная разросшимися изгородями, переплетенными с травой и лопухами, но, привстав в стременах, Маддин мог заглянуть за них.

Примерно в ста ярдах впереди дорога, последний раз вильнув, выходила на луг, где стояли, держа лошадей за поводья, четыре человека; сблизив головы, они живо что-то обсуждали. Маддин поспешно спрятался за изгородь.

– Впереди солдаты, – прошептал он. – Гербы ясно рассмотреть не смог, но один щит точно зеленый, с какой-то крылатой тварью.

– Похоже на грифона? – спросил Эйтан.

– Похоже. Поехали назад!

Они развернули коней и поспешили убраться. Маддин проклинал неизбежный стук копыт, но если увиденные им люди что-то и расслышали, преследовать их не стали.

Казалось, обратный путь до стоянки отряда стал вдвое длиннее, но наконец они прибыли. Маддин заметил, что баржи развернуты носом к берегу и привязаны к стволам орешника. Навстречу им рысью выехал Карадок.

– Один из лазутчиков вернулся с новостями, Маддо. Похоже, у нас неприятности. Вы что-нибудь видели?

– Видели, потому и вернулись. Там разведчики вроде нас, у одного из них, возможно, на щите герб Священного города.

– А лазутчик сказал, что видел одного или двух людей Кабана.

Эйтан пробормотал что-то нелестное по адресу богов.

– Худое знамение, худое, – продолжал Карадок. – Доспех по всей форме, ребята. Баржи оставим здесь, с малой охраной.

– А как быть с княжичем?

– Ему лучше всего отправиться с нами. Если противник охотится за контрабандным железом, тогда они постараются обойти нас и напасть на баржи, потому оставлять его здесь нельзя. Ну, а если они его ищут, – а я сильно подозреваю, что так оно и есть, – то будут иметь дело со всей нашей компанией, чтоб до него добраться.

– Нам самим нужно попробовать обойти их. Растянуться дугой и ударить с флангов. Там есть неприятная узкая дорожка, где они запросто могут устроить засаду.

– Понятно. Значит, едем полями!

Они направились на юго-восток, через заброшенные пашни, заросшие крапивой и одуванчиками. От берега реки земля шла на подъем, и вскоре всадники оказались на невысоком гребне, откуда было довольно далеко видно. С юга, по тому же берегу реки, навстречу двигался другой отряд. Чертыхнувшись, Карадок вскинул руку, приказывая остановиться, и присмотрелся, пересчитывая неизвестных.

– Пять-шесть дюжин, – сказал он Маддину и Оуэну. – Примерно поровну с нами. Ну, ребята, изготовьтесь! Мы тут постоим и поглядим, чего им нужно.

По краю луга тянулась густая изгородь, которая могла прикрыть их тыл; отряд выстроился двумя рядами в виде растянутого полумесяца: Карадок и Оуэн посередине, Маррин, как рядовой, – во втором ряду с левого края, между Браноиком и Эйтаном. У Маддина была отдельная задача; он уже не раз проделывал это, и всегда ему приходилось подавлять чувство стыда: ему полагалось, оставив строй, сидеть в укрытии и держать связь с запасным эскадроном. Отойдя на две сотни ярдов, бард спрятался под ветвями дерева.

Сегодня ему предстояло сыграть особенно важную роль связного между отрядом и теми пятнадцатью солдатами, которых оставили стеречь баржи. Приказ, полученный от капитана, был прост: если в схватке удача им изменит, уцелевшим надлежало отступить к баржам и там умереть, сражаясь, вокруг княжича.

Неприятельский отряд недвусмысленно выказал свои намерения, помчавшись трусцой прямо на них. На скаку они вытаскивали дротики из чехлов под правой ногой, вынимали мечи из ножен. Даже видимость переговоров в их планы не входила. Серебряные кинжалы ссутулились в седлах, будто поддавшись дремоте – эта обманчивая поза дорого обошлась в прошлом не одной легковерной банде вояк. Чем ближе были враги, тем яснее Маддин видел, что знаки на щитах у них разнообразные: золотой баран на голубом поле, герб северного Хендира, зеленый грифон Священного города, а между ними рассеян в большом количестве красный кабан Кантрэ. Этих было большинство. У Маддина заныл живот при мысли о том, сколько давних друзей, кому повезло выжить за многие годы войны, сейчас несутся навстречу его новым друзьям, навстречу смерти.

Тут же другая мысль поразила его, как удар грома: этот отряд поджидал их, они проделали путь в сотни миль, чтобы подстеречь их здесь, зная наверняка, где они. Ему вспомнились слухи о том, что король Кантрэ отводит войска с запада. Ловушка, обман, чтобы никто из преданных Кермору людей не оказался поблизости, когда люди Кабана встанут на пути истинного короля к его Предназначению. Сердце барда бешено застучало, он оглядел окрестности, лихорадочно соображая, может ли рискнуть, вернувшись обратно, чтобы предупредить Невина. Тут же, словно почуяв его возбуждение, из воздуха возникла голубая фигурка феи; опустившись на луку седла, она взялась обеими ручками за его руку.

– Лети туда, где баржи. Предупреди Невина. Предупреди охрану. Спеши!

Она исчезла, и тут же воины Кабана, испустив боевой клич, ринулись в атаку. Комья земли разлеталась во все стороны, пыль заклубилась за всадниками, летящими по лугу; их капитан несся впереди всех, навстречу Карадоку, а серебряные кинжалы метнули дротики так, что те взлетели по плоской дуге, и наконечники их сверкнули, со свистом устремляясь к цели, и пересеклись в полете с дротиками врага, запущенными столь же умело и точно. Когда вожаки схватились друг с другом, воины обоих отрядов, выкрикнув вызов, сломали строй, и закипела битва. Ругаясь самыми последними словами, какие знал, Маддин приподнялся на стременах и попытался понять, что происходит; отчаянные попытки разглядеть княжича в гуще боя, среди вздыбленных коней и орущих людей, ничего не дали.

Зато Браноика он различил хорошо, – того было видно даже в толпе сражающихся благодаря высокому росту. А княжич был пониже многих, и Маддин так и не смог его увидеть, как ни старался, тем более что и завеса пыли, и неразбериха боя мешали ему. Бард поворачивал коня то так, то этак, в смертельной тревоге, не зная, жив ли еще Маррин или полег при первом же напоре, и вдруг заметил, что сражение сосредотачивается вокруг Браноика: все больше и больше врагов пробивались к нему, по мере того, как падали Серебряные кинжалы, пытавшиеся их остановить. Маддин решил, что Браноик защищает Маррина, быть может, раненого, и, не осознавая, что делает, обнажил свой меч.