Татьяна Каменская - Ожидание Страница 17

Он пошел обратно к своему дому, а девочка, пригибаясь к траве, пробралась к соседской

калитке, и лишь нырнув в неё, наконец, вздохнула с облегчением.

— Быстрее проходи! — проговорил Володя.

Он уже накачивал из колонки в алюминиевый таз воду. Ника, тронув пальцем ноги хо-лодную воду, поежилась.

— Сейчас, горячую принесу, через десять минут. А ты пока раздевайся.

Володя скрылся в летней кухне. Тем временем, Ника стянула с себя платье, и сидя на кор- точках, намыливала руки, когда появился Володя. Он нёс в руках большой чайник с го- рячей водой. Внимательно посмотрев на Нику, заметил, как со спутанных черных волос девочки осыпается мелкий сухой песок на её когда-то белую майку.

— Знаешь что? Давай будем мыть голову!

— Ты что? — Ника повернула к мальчику намыленное лицо. — Я не буду! Я вчера в бане была!

Мальчик сердито глянул на девочку, затем на часы, и возмущенно произнёс:

— Ты посмотри на себя! Вся голова в песке и в глине!

Ника, вздохнув, покосилась на свои всклокоченные волосы и молча окунула голову в таз с водой.

Володя намыливал Нике голову душистым земляничным мылом, затем смывал его теп- лой водой из огромной кружки. В этот момент он был так похож на маму. Также помог выжать волосы, а затем заботливо замотал голову полотенцем.

Девочка, умывшись, стояла в тазу, и болтала ногой в разные стороны, создавая волны. Она ждала, когда Володя принесёт из дома халат своей матери.

— Ника, давай быстрей, у меня в запасе остаётся всего полчаса. — скороговоркой выпа- лил мальчик, появившись неожиданно рядом. Вытянув девочку из тазика, он понёс её на крыльцо.

— Снимай майку, и быстро переодевайся!

Ника, отвернувшись, сняла майку, швырнула её Володе, а сама завернулась в большой цветастый халат. Пока Володя, склонившись над тазиком, стирал вещи девочки, она вош- ла в дом, прошла в зал и увидела себя в огромном зеркале, стоящим в противоположном углу комнаты. Халат тети Тоси, несомненно, был очень велик для Ники, почти волочил-ся по полу, и это было даже очень забавно наблюдать в зеркале. Ника знала, что мама у Володи была портниха и шила для себя, да и для других женщин такие платья, о кото-рых все кругом говорили:

— Это последний писк моды!

Хотя, глядя на тетю Тосю, нельзя было утверждать, что от всех её модных платьев, прямо так и хотелось пищать от восторга.

— Нет, у меня будут совершенно другие платья! — мечтательно глядя куда-то поверх зер- кала, произнесла Ника. — Я буду одеваться как королева, буду носить только длинные платья, и все мне будут говорить, "Ах, какая вы красавица! Не хотите ли вы мороженое, или пирожное?" — жеманно тянула девочка, поднимая пальчиками полы халата, припод- поднимаясь на носочки и отставляя вперёд как балерина тонкую ножку.

— Нет, я ничего не хочу! — капризным голосом продолжала тянуть Ника.

— А будет ли наша принцесса конфеты! — раздался вдруг в зале насмешливый голос Во- лоди, и, от неожиданности девочка побледнела, замерла на месте, но затем, подскочив к пареньку, стукнула его кулачком по спине.

— Ты почему, почему подслушиваешь? — возмущенно воскликнула Ника, но мальчик, на- рочито медленно отворачиваясь от девочки, произнёс: — Ну, если наша принцесса или вер — нее всего королева, не хочет очень вкусную конфету, придется…

— Хочу, хочу, хочу! — запрыгала девчушка перед Володей, пытаясь достать завернутый в белую хрустящую бумагу розовый леденец.

Володя, смеясь, крутил им перед Никой, вынуждая её подпрыгивать и громко хлопать ладошками. Полотенце с головы упало на пол, и черные спутанные волосы рассыпались по плечам девочки.

— Послушай Ника, почему у тебя такие черные волосы, а у твоих сестер они рыжие, даже красные на солнце?

Мальчик задумчиво уставился на волосы девочки, а та, выхватив из его рук конфету, с разбегу уселась на диван, и принялась жадно её грызть. Но через минуту Ника произнесла:

— Мама говорила мне как-то, что сестер моих солнышко поцеловало, а меня ночка тем- ная. Когда мы были ещё во-от такими маленькими! Совсем крошечными, как этот леде- нец…

Ника весело рассмеялась, и посмотрела на мальчика сквозь тонкую прозрачную пластину.

— Зато ты, такой белый — белый, словно тебе молоком волосы целый день вымачивали. Опять засмеялась девочка. Володя тоже рассмеялся, и, дотронувшись до волос Ники, ска- зал:

— У тебя очень красивые волосы! Черные и блестящие.

— Зато все мальчишки меня лахудрой зовут. — обиженно надув губы ответила девочка.

Отправив в рот остатки конфеты, она вздохнула, посмотрела на свои липкие пальцы, и сказала, опять вздыхая:

— Когда я вырасту, я состригу эти космы. И никто больше не станет меня так называть.

— Тогда я буду тебя звать Стрижом. — засмеялся мальчик. — Эй, Стриж, лети сюда! Стри-иж!

— Стриж! Как красиво! Это намного лучше чем "лахудра". Правда?

— Правда, Ника-Стрижёнок! А сейчас я принесу твоё платье, оно уже просохло, наверное.

Через несколько минут, он принёс полусухое платье с майкой, и кивнул головой:

— Порядок! Одевайся!

Ника, скинув халат, протянула руки вперёд, но увидев широко раскрытые глаза Володи, недоумевающее уставилась на него. Паренёк отвел глаза, и, смутившись, отвернулся, а Ника, глянув себе на грудь, тоже вдруг засмущалась, хотя маленькие сосочки всего лишь набухли и стали чуть больше. Но видно что-то сработало то тайное, запретное, что было во взгляде этого мальчика, и что обоих привело в смущение.

Девчушка быстро одела ещё влажное платьице и майку, на ходу прихватила бантом волосы и помчалась прочь из этого дома, даже не сказав Володе " спасибо". Она выскочила на крыльцо, перескочила через плетень огорода, и пробираясь через высокие заросли кукурузы, наконец, выскочила на тропинку, ведущую к её дому.

Гости, уже вовсю шумели во дворе под яблоней. Отец с матерью тоже были веселы и го- ворливы. Незаметно Ника пробралась в дом, скинула своё праздничное платье, ещё сы — рое и не такое красивое как прежде. Переодевшись в обычное платьице, пригладила рас- ческой волосы, и вышла опять на крыльцо.

Солнце уже садилось, и майский вечер, радующий своим приятным теплом, постепенно сменялся порывами прохладного воздуха, дующего с гор.

— Доча, иди к нам! — увидев Нику, отец помахал рукой, и девочка подошла к нему.

Отец обнял её огромной рукой и притянул к своей груди:

— Это моя четвертая. Красавица, вся в мать! Одна такая из всех, черноглазая!

Отцу что-то сказали, и все рассмеялись. Ника тоскливо смотрела на стол, заставленный едой, и думала о том, что она сегодня кроме конфеты ещё ничего не ела.