Марк Даниэль Лахлан - Темный лорд. Заклятье волка Страница 17

Беатрис кинулась в заднюю комнату, не зная, что предпри­нять. Дверь на засове, однако любой мужчина, который за­хочет войти, выбьет ее за секунду. У нее при себе только ко­роткий ножик, чтобы обрезать нитки. Она схватила нож, и в этот момент чужак за дверью заговорил по-гречески, зыч­но и громко:

— Открой дверь. Госпожа Беатрис, мы знаем, что ты дома. Открой, мы не причиним тебе зла.

Беатрис перекрестилась. Она вернулась в переднюю ком­нату и подбежала к окну. Прыгать слишком высоко.

— Мужчины не имеют права входить, я здесь одна!

Слишком поздно! Раздался тяжелый удар, дверь вылете­ла, и в комнату ввалились солдаты.

Глава седьмая

Дорога во тьму

Человек-волк содрогнулся при виде стен Константинополя. Поднимаясь от самой воды, они терялись в вышине, насколь­ко доставал глаз, ослепительно яркие в утреннем свете — так, по его представлениям, должны сиять стены города богов. Не­ужели и Асгард так огромен?

Армия высадилась в порту десятью милями ниже, чтобы войти в город в пешем строю под восторженные приветствия народа. Варяги — викинги и их сородичи из русских степей — возглавляли колонну. Волкодлак тащился позади, с греками из императорской гвардии, которые возвращались подавленные и без командиров. Он видел, как вешали этих лучших воинов.

В то утро желтый свет зари едва брезжил, солнце было за­крыто плотными облаками и светило, словно жалкая свечка сквозь пергамент, натянутый на окне. Постепенно все же рас­свело, зато полил дождь. Их вешали на сливовых деревьях, од­ного за другим. Все были мокрые насквозь, веревки разбухли и не скользили, поэтому их затягивали как можно туже, пере­кидывали через ветку и тянули, заставляя жертву дергаться и плясать. Никто из казнимых не проронил ни слова, и никто из воинов не протестовал. Так, говорили солдаты, заведено у римлян.

Их долг — оберегать василевса, но кто-то пробрался в его палатку. Такое нельзя прощать. Многие из воинов хитаеры считали, что Василий был даже слишком мягок. Другие импе­раторы за такое приказали бы подвергнуть полк децимации — казнить каждого десятого.

Теперь же армия обогнала плохую погоду, и вокруг сияло солнце. Однако человек-волк чуял что-то на горизонте. Дым. Пепельный дождь поливал поле битвы, и сейчас волкодлак снова ощущал запах дыма, даже сквозь жар осеннего грече­ского солнца.

Колонну приветствовали шумными возгласами, когда ар­мия вошла в городок из лачуг, разбросанных за городской стеной, словно мусор за домом. На волкодлака уже кидали враждебные взгляды, толпа насмехалась над ним, некоторые даже начали швырять в него грязью и камнями. Стражники заорали, требуя прекратить безобразие, и зеваки, изумлен­ные видом императора и его армии северян, тут же забыли о человеке-волке и рванулись вперед, чтобы приветствовать победителей.

Армия подошла к городским воротам. Человек-волк по­глядел на начало процессии, где верхом на белом коне ехал император. Весь путь домой он проделал в простой солдат­ской одежде, но теперь на нем была сверкающая корона, а огромный воротник переливался изумрудами и рубинами.

Император обратился к варягам. Человек-волк не понял сказанного им. Он знал по-гречески всего несколько слов и выложил весь свой запас, когда просил императора убить его. Мальчик, с которым он столкнулся в императорской па­латке, перевел слова Василия северянам. Викинги пусть пока погостят за стенами города. Когда для них подготовят достой­ные квартиры, тогда они войдут в город. Ну а пока что все их желания будут немедленно удовлетворяться, они будут обе­спечены всем необходимым. Варяги ворчали и жаловались — некоторые утверждали, что это какое-то надувательство, — но затем к ним обратился рослый викинг в красном.

Он сказал, что император держит свое слово, и всех ви­кингов достойно наградят. В знак доброй воли варягам че­рез неделю заплатят за ту службу, которую они несли у Вла­димира, хотя за Константинополь они сражались меньше месяца. И еще им доставят палатки.

Это утихомирило северян, они свернули с дороги и пошли по склону холма к морю, волоча за собой пожитки, жен и де­тей, собак, коз и овец. Северяне привыкли совершать пешие переходы налегке, привыкли спать на борту своих кораблей, накрывшись парусом. Лишь у единиц были палатки. Почти все их трофеи остались на кораблях, под охраной часовых на побережье, у них не было лошадей и повозок, которые тре­бовалось перегонять, лишь личные вещи и оружие, семьи и живность.

Подразделение хитаера двинулось к городским воротам, и человек-волк оказался почти во главе армии, сразу за зна­меносцами, один из которых нес изображение Святой Еле­ны, а другой — знамя Константинополя с полумесяцем и звездой.

Мимо него проехали два всадника, один в синих одеждах, другой — в зеленых. Они приблизились к городским воро­там и постучали посохами с золотыми набалдашниками.

— Именем императора, откройте!

— Есть только один император, василевс порфирородный, повелитель всего мира! Ворота откроются только ему! — Произносил эти слова всего один человек, но волкодлаку по­казалось, будто говорит сразу сотня.

— Повелитель мира пришел! — прокричали оба всадника хором. — Василий порфирородный, самодержец Божией ми­лостью! Склонитесь перед ним!

— Мы склоняемся перед ним!

Ворота отворились, и человеку-волку показалось, будто на него обрушился океан. Он видел яростно бурлящие поро­ги на Днепре под Киевом, и его тогда поразила мощь воды. И сейчас случилось примерно то же самое: рев водного по­тока прокатился над городом и захлестнул его. Страх он по­давил, сказав себе, что его собственная участь не имеет зна­чения — куда бы ни привела его нить судьбы, волноваться не о чем, — однако он не смог подавить изумление. Этот го­род был ни на что не похож, и, хотя он сидел связанный на телеге, он тут же позабыл о своем плачевном положении, об угрозе, нависшей над ним, и только смотрел, разинув рот.

Кони вестников рванулись вперед, и греки вступили в го­род. Колонна вливалась в ворота, толпа вопила и аплодирова­ла, люди высыпали за городскую стену, приветствуя диковин­ных северян, трогая их волосы и бороды, ощупывая мышцы, даже целуя, правда, на это решались лишь самые восторжен­ные женщины. Викинги не теряли времени даром: они обни­мали женщин и звали к себе все новых. Колонна воинов оста­новилась, вытесняемая из города толпой, — торговцы тащили шелка, еду и палатки, доктора размахивали бинтами, призы­вая раненых, мужчины выносили большие сосуды с чем-то, по мнению человека-вояка, похожим на пиво.

Его повозка дернулась, двигаясь дальше, и он по-настояще­му испугался. Его ослепила белизна улиц, а шум, который про­изводила огромная масса людей, сделался невыносим. На не­го глядели великаны, и в горле едва не зародился вой, но в следующий миг он понял, что эти люди сделаны из камня и металла, — статуи, хотя и гораздо больше тех, что ему дово­дилось видеть.