Дремир. Беспечные. Том 3 - Ник Вернер Страница 156

послезавтра. На твоё усмотрение. Сегодня же я отошлю срочного посыльного, который предупредит советника Дэмиса о твоём визите, а заодно и распространит слухи об этом. Не принять тебя он не сможет. Не заявляйся к нему в первый же день по прилёту, а пошли кого-то договориться о встрече, если люди советника не свяжутся с тобой в течение первых суток. В общем, всем видом показывай, что ты не спешишь, а скорее оказываешь ему услугу своим прибытием. Запомни: мы — графство Мэйнер, и это мы оказываем услугу графству Ронетт, и никак иначе. Все официальные переговоры должны вестись с этой позиции. Ничего у него не проси. Если он не соглашается принять руку помощи на наших условиях, ты разворачиваешься и уходишь. Улетать не спеши, пусть твои люди или люди Вильгельма распространяют слухи, что Дэмис отказался от помощи в спасении графини Ронетты. Вне зависимости от ответа Дэмиса, ты начинаешь действовать только через двое суток после визита к нему. Это самая важная часть всего плана — двое суток. Есть вопросы?

— Никак нет, отец.

— Тогда можешь быть свободен.

Леон взял конверты и ушёл. Сейчас они ему были ни к чему, и он отнес их в свой кабинет и положил в стол. Снова уселся в свое кресло и попытался привыкнуть к новому статусу.

«Ощущение влиятельности мне, конечно, нравится, — сам с себя ржал он. — Осталось понять — а на кого „влиять“? На свою охрану, разве что… И на хозяев постоялых дворов на задворках. Хотя на тех скорее будет влиять мой костюм и кошелёк, чем моя рожа. О! Надо шпагу прихватить, чтобы выглядеть солиднее, а то виконту уже неприлично кулаками махать по поводу и без».

Леон встал, подошёл к окну и снова посмотрел на площадь внизу, азартно улыбаясь. Не то чтобы ему особо нравилось смотреть на всех свысока, но ему доставляло удовольствие ощущение, что он смог каким-то чудом забраться на ту «неприступную стену», с которой в его воображении всегда на него смотрел отец. Леон, конечно, понимал, что стоять на той стене рядом и наравне с отцом он ещё не дорос, но теперь он себя рисовал сидящим на краю стены у ног отца и беспечно болтающим ногами, свешенными за край.

Через несколько минут улыбка сползла с его лица, и он задумался уже по делу: «Улетать надо не позже, чем завтра утром, а то я и так уже тут довольно долго прохлаждаюсь. Из охраны мне нужен Питер. Остальных пусть мне подберет Кантер. Ещё мне надо, чтобы он меня научил планировать такие путешествия самостоятельно, а то мне ещё и обратно лететь. Да! Мне надо починить второе седло! Надеюсь, я на этот раз смогу уже обратно прилететь с Ванессой. Пусть поживет у нас в тишине и спокойствии и забудет хоть на время весь тот ужас. А, блин! Мне ещё кольца нужны. Хоть помолвка эта и фиктивная, но всё должно быть по правилам. Надеюсь, Вильгельм предупредил Несси о своём плане, а то я сгорю от стыда, если мне придётся ещё и уговаривать её подписать нужные бумаги. Тут бы просто кольцо отдать, чтобы потом кошмары не снились. Надеюсь, они не пойдут на попятную, и я смогу расторгнуть помолвку, когда Несси будет восемнадцать, иначе это будет совсем подстава. Ладно, об этом рано думать. Сейчас в приоритете… Найти Кантера!»

Леон покинул Летающую Крепость Мэйн ранним утром следующего дня в составе делегации из одного боевого грифона и десяти почтовых. На его грифоне было два исправных седла: одно боевое и одно пассажирское. По его просьбе седло для Несси даже успели переделать, сделав спинку повыше, чтобы избежать новых травм будущей пассажирки. Никто из его охраны не умел управлять грифонами, поэтому они все летели пассажирами.

Леон этого не знал, но Кантер подобрал ему в охрану не самых ловких, а самых преданных и отважных. Тех, кто все бунтарские годы Леона восхищался его побегами из дома, уличными драками и прочими проделками, а когда тот ещё и объявился на собственном грифоне и весь в шрамах, то зауважали его ещё больше и сами изъявили желание наняться в его личную охрану.

Путешествовать «со статусом» Леону понравилось. Теперь ему не приходилось никому доказывать, что он не украл грифона или что у него есть деньги оплатить себе жильё хотя бы на день. Достаточно было одного взгляда на его перстень, который он теперь носил без скрывающего его истинный облик заклинания, и все вопросы к нему отпадали сами собой, а улыбка служащих становилась шире и учтивее.

Указания отца он выполнил беспрекословно и прибыл в Рейнвест лишь к вечеру пятого дня, хотя мог добраться и за три-четыре. Грифонов они оставили в Почтовой Гильдии, а сами поселились в самой престижной гостинице города, окна которой выходили на центральную площадь. В гостинице Леон задержался всего на час, чтобы привести себя в порядок с дороги и, прихватив лишь Питера за компанию, пошёл, что называется, «светиться». Он обошел несколько ресторанов, посетил театр и прогулялся по городу.

К его разочарованию, никаких приключений на свою голову он себе так и не нашёл, всё гадая, была ли виной шпага на поясе, перстень виконта на пальце или шпионы Дэмиса, тайно охраняющие важного гостя.

На следующее утро он оделся «как Леон» — в потёртые штаны и куртку наездника, распустил и взлохматил волосы, перевернул перстень на пальце вверх ногами, чтобы заклинанием скрыть его истинный облик, а затем выскользнул через вход для прислуги из гостиницы и пошёл бродить по городским рынкам, собирая слухи, что распускали его люди весь вчерашний вечер по тавернам. Слухами он остался доволен. Теперь весь город знал, что граф Мэйнер прислал своего единственного сына и наследника для помощи графству Ронетт в поисках графини, а взамен собирается попросить советника согласиться на помолвку графини Ронетт и виконта Мэйнера. Кто-то, правда, перестарался и распустил ещё и слухи, что Леон и Ванесса хорошо будут смотреться вместе и вообще отличная парочка! Но Леон лишь скептически пропускал их мимо ушей.

Самой большой его проблемой оставалось понять, как связаться с Эрнестом или Вильгельмом. В Гильдию Магов он предусмотрительно решил не соваться, ожидая, что те должны выйти на него сами. Чёрный конверт он прихватил с собой с самого утра и надёжно спрятал во внутреннем кармане куртки. Бродил он по городу уже часа четыре, но так и не заметил никого, кто бы проявил к нему интерес тем