Ольга Вешнева - Огрызки эпох Страница 11

— Благодарю вас за заботу, — неискренне, с натягом улыбнулся незнакомец. — Еще признательней вам буду, ежели не откажете в ночлеге. Вы ведь здешний помещик, коль не ошибаюсь. Усадьба ваша?

— Да, моя.

— Каков же ваш ответ насчет ночлега? Простите за навязчивость. Дорога отняла все силы. А ваши соседи, князья Тузины, к которым две недели я спешил по сугубо важному неотложному делу, и ужином не угостили, и не предложили заночевать. Спровадили за дверь.

— Они строги к гостям немножко.

— Я бы сказал, они скупы.

— И это есть в них. Что поделать… Я вас приглашаю, — я подогнал Данта, направляя его на усадебную дорогу впереди каурой кобылы путника.

Мне совершенно не хотелось приглашать подозрительного незнакомца домой. Как назло, родители уехали погостить в усадьбе генерала Зарубинского — проведать Елену и ее маленькую дочку. Отказ путнику в ночлеге мог впоследствии вылиться в новую ссору с отцом и матерью, на этот раз из-за того, что я не принял гостя по традициям семьи.

— Не Тихоном Игнатьевичем ли мне вас величать? — подведя кобылу вровень с Дантом, спросил проезжий.

— Так точно, это я и есть, — я избегал встречаться с ним взглядом.

— Павел Тузин говорил о вас… — путник сделал каверзную продолжительную паузу, заставив меня понервничать, додумывая, что именно наговорил обо мне Павел. — Мало, но тепло. Вы, верно, дружите?

Я кивнул, выезжая вперед.

— А мне как величать вас, любезный гость?

— Константином Юрьевичем. Можете также называть меня «полковник». Но лучше — Константин. Я ратую за дружескую простоту в общении между людьми, без чинов и титулов.

— Рад знакомству, Константин Юрьич, — я ехал впереди, стараясь не оглядываться.

Но скоро оглянуться мне пришлось.

— Дарья Прокофьевна, что ж вы снова задерживаетесь? Будто речки не видали! Вынужден настоятельно просить вас об ускорении. Не отставайте, Дарьюшка, — услышал я за спиной иронический голос Константина.

Оборачиваясь, я был уверен, что увижу догоняющую нас всадницу, но позади ехал один полковник.

— И о мышах забудьте. Пусть бегут по своим делам. В вашем ли почтенном возрасте гоняться за мышами? Стыдно мне за вас, Дарья Прокофьевна. Право, вы меня разочаровали, дорогуша. А тут еще молодой человек на вас глядит. Хоть бы его постеснялись.

Я не поверил собственным глазам — полковник уважительно беседовал с собакой, вздумавшей мышковать на поле.

Она то подпрыгивала, взмахивая хвостом, то припадала на передние лапы.

— Прошу вас, перестаньте, — умолял Константин.

«Что за дурацкие шутки?» — подумал я.

Недовольно заворчав, Дарья Прокофьевна перестала скакать в траве и подбежала к хозяину.

— Вы назвали собаку в укор сварливой супруге? — я не сдержал любопытства.

— Моя милая супруга, Тихон Игнатьевич, была добрейшим и скромнейшим человеком, — глубоко оскорбился полковник. — Она трагически погибла, и я никогда никого в ее честь не назову.

— Дарья Прокофьевна — моя верная спутница на протяжении многих лет. И я считаю, что она достойна уважения, — немного помолчав, добавил он.

— Знаете, я тоже люблю собак. На моей псарне полсотни борзых и три десятка гончаков. А Дарья Прокофьевна к какой относится породе? Не сибирская ли она лайка, с которой ходят на медведя?

Сибирь не выходила у меня из головы.

— Да, сибирячка. Родом с Зауралья.

— А вы стало быть, охотник?

— Верно угадали.

— Ну а какую дичь стреляете? Тетеревов? Лосей?

— Такую дичь, на которую вы никогда не ходили, и вряд ли пойдете, молодой человек.

Подумав, что Константин издевается надо мной, я перестал задавать ему вопросы.

В наш дом собакам вход был воспрещен, кошкам — и тем разрешалось временное пребывание в подполе и на кухне, где могли объявиться крысы и мыши. Шерсть, прилепившаяся к обивке шикарной мебели и въевшаяся в ковры, надолго бы испортила настроение моей матери. Но Константин упорно не соглашался оставить Дарью Прокофьевну на улице или в конюшне.

— Тогда я сам в конюшне буду почивать, — заупрямился он.

Такого чудного гостя я принимал впервые. Но раз пригласил, значит придется ему уступить.

В прихожей я снял сюртук, остался в белой рубашке и узких брюках, а полковник отдал лакею шляпу и пальто, самостоятельно повесив на крючок раздутый кожаный портфель с документами. Как выяснилось, Константин носил домотканую рубаху, вроде сибирской. (Да, Сибирь крепко ко мне привязалась на тот вечер).

Дарья Прокофьевна вела себя не по-собачьи степенно: не бегала по залам, не обнюхивала все углы. Войдя в столовую, она с таким вниманием и вроде даже с чувством смотрела на букет пионов посреди сервированного Никитичной стола, что я подумал, а не прогуливалась ли по столу кошка?

Кухарке гость не понравился с первого взгляда. Она нарочно передо мной скривилась, когда я усадил его за стол.

— Отведайте сперва вот этого лакомого блюда, — предложил я гостю, — жареного карася из нашей речки со свежим луком и маринованным чесноком.

— Простите, лука и чеснока не кушаю, — беспокойно заерзал Константин. — Особенность пищеваренья.

Ульяна Никитична взглянула на него с лютой ненавистью.

— А что вам нравится? Как вы посмотрите на телячьи отбивные? — не обращая внимания на гримасы кухарки, поинтересовался я.

— Вполне пойдут. Благодарю за понимание, — вежливо ответил Константин. — Чуточек недожаренные, если можно. С тончайшей корочкой.

— Могу подать сырыми, — пробурчала Ульяна Никитична.

— Упырь настоящий ваш гость, дорогой Тихон Игнатьевич. Гоните его в шею, — склонившись надо мной, шепнула она в левое ухо. — И облейте для затравки чесночным маринадом. Я целую банку принесу.

Я покраснел от стыда. Напрасно я был мягок с крепостными. Обращайся я с ними строже, они не распустились бы так, не почувствовали бы себя хозяевами в барском доме.

— Псине что подать? Свинячьих потрохов? — голосом Бабы Яги спросила Никитична.

— Никак нет, — возразил Константин. — Для Дарьи Прокофьевны я попрошу пожарить бедрышек куриных без косточек и сделать пару отбивных, чуть недоведенных до полной спелости, как для меня. А еще Дарьюшка любит огуречный салат с лимоном.

После этих слов я перестал понимать, кто из присутствующих в столовой людей более сошел с ума — полковник, кухарка или я сам.

Сидевшая возле хозяина Дарья Прокофьевна беспокойно вертела головой.

— Ваше пожелание будет исполнено, — прошипела Ульяна Никитична, удаляясь, и я вроде как очнулся.

Собираясь устроить ей хорошую словесную взбучку, я встал, чтобы пойти за ней на кухню и там ее как следует распечь за недопустимое поведение.