Сильный 3 - Ферриус Понс Страница 10

видимо, показать свой статус, приблизился и приобнял Лину за руку, уже собравшись произносить приветственную речь однослоговому аристократу Жирона. Тот слегка нахмурился на действия со стороны другого одарённого Силой и властью, но мужское соревнование неожиданно прервала сама Лина.

Она наигранно удивлённо, как я ощущал, посмотрела на свою руку, прихваченную спутником, аккуратно её высвободила, мило, но показательно искусственно улыбнулась Динаэлю, потом Жони и шагом, которым можно исцелять мужчин при смерти, завораживающе прошагала ко мне, чтобы взять в итоге нежно за руку и улыбнуться уже совершенно искренне.

Ай, да Пчёлка медовая, не смог я остаться равнодушным такой показательной порке хвативших лишнего кавалеров, но внешне этого не показал, только по связи тепло поблагодарил жену. А вот Ламарэ Мираэлла Кэкри не сдерживала широкую злорадную улыбку. Видимо даже больше конкуренток она не любила глупых мужчин, ну и слепых тоже, которые не видят, что красивых женщин здесь всё же две.

Надо отдать должное Динаэлю, первым сориентировался опять он:

— Жи Толион, удивительная встреча! Неужели ваши родовые войны привели вас так глубокого на территорию Ламара? Меня съедает любопытство, что же совсем не давно тут произошло. Кто эти несчастные?

— Ламэ Кэкри, Ламарэ Кэкри, рад приветствовать!

Взгляд мужчины так и пытался прыгнуть на нашу пару с Линой, но диалог с местной более статусной аристократией ему не позволял задавать лишних вопросов. Но чую, это не показатель, точно просто так без закрепления знакомства нас не оставят.

Глава 4

— Скажите мне, Мирослав, как ваша первая жена согласилась на вторую? Даже не так, не верно спросила. Как она согласилась на такую вторую жену? Это же просто… я даже слов подходящих найти не могу.

Я позволил себе улыбнуться. Мираэлла всё меньше воспринимала меня как чужеродное существо, воображаемое аморфное воплощение воли Богини, и видела человека, с которым можно было общаться. Общение, конечно, на равных не выходило, всё же она хорошо помнила о моём происхождении, но даже такая заносчивая особа в силу государственных дел могла общаться с людьми не всегда высокого происхождения, но сумевших возвыситься за счёт личных талантов.

— По-моему, Вы неверно расцениваете ситуацию. Мне представляется, что образ Англены для вас сформировался как недалёкой ветреной, но умопомрачительной красавицы, которую я примерно также и расцениваю. Мол, что с неё взять, кроме горячих ночей, а что с другими мужчинами общается, так что поделаешь.

— Согласитесь, Мирослав, вас такое внимание не может радовать.

Ещё бы, Лина одна сейчас движется в экипаже с двумя мужчинами, которые перед ней как павлины хвосты пушат, друг друга пытаются принизить, а себя выставить в лучшем свете. Меня бы это действительно не то что напрягало, я бы такого просто не допустил, если бы не уморительные картины всего вышеописанного действия, которыми делилась со мной супруга. При этом нам обоим приходилось делать лицо отстранённо заинтересованное, чтобы соответствовать статусу и моменту.

Но Ангелине подобное общение прямо требовалось чуть ли не физически, я ощущал это в её Силе. Дар каким-то образом реагировал на поведение соперничающих мужчин и оказывал влияние, в котором уже разбиралась сама Ворожея. Ну и немаловажным фактором служили сопровождающие нас дружинники жи Толиона, с которыми напрямую связываться не хотелось.

— Такое внимание при такой супруге просто неизбежно, — ответил, — Просто ранее Ангелина не настолько сильно привлекала, ситуация для нас новая, поэтому мы стараемся в ней разобраться, как и вообще в новом для нас месте.

— И всё же, мне кажется, вы слишком самонадеянны. Для чего вообще Вам понабилась вторая жена, неужели первая чем-то вас не устроила?

— Ну что Вы, моя первая супруга — потомственная княгиня. Она примерно равна Вам по статусу…

— Удивительно, если не принимать в расчёт, кем Вы всё же являетесь для нашего королевства и мира в целом.

— Да. Так вот потомственная аристократия у нас, как я думаю и у вас, отличается выдающимися внешними данными её представителей, это связано с Силой.

— Всё верно, тогда зачем ещё одна жена? Как подобное вообще разрешили? Не поймите меня неправильно, я не ханжа, мужчина может желать больше одной женщины, но наследники должны быть от одной.

— А сколько у вас обычно наследников?

— Ох, трудно так сказать.

— Я наслышан от вас же, что братьев и сестёр у Вас много.

— Четверо родных.

— И всё одарённые?

— Очень редко, когда контроль магии в семье у кого-то слишком слабый, чтобы считать его совсем бездарностью.

— Вот вам и ответ! В нашем мире женщина с даром редко может родить более двух детей. Обычно Сильный наследник вытягивает из матери много жизненной энергии, чтобы второй ребёнок был сравним с первым в Даре, или наоборот первому не достаётся. Зато у аристократов сразу понятно, что родился маг. У простых людей может Дар раскрыться случайно, как было у меня, или не раскрыться совсем, но детей в семьях больше.

— Значит многожёнство обусловлено малым потомством?

— Не везде, но так. Вообще многожёнство сейчас и у нас редкость, это связано с новой религией. Верой в Единого Бога.

— Да, я слышала, несусветная глупость.

— Но она имеет место быть, и даже как-то вытесняет привычных Богов.

— Да уж, значит для Вас Ангелина это?

— Большая любовь, — на такой ответ, кажется, собеседница не рассчитывала, потому что заметно удивилась, — я люблю двоих женщин, так уж вышло. И сумел обеих удержать, мне повезло.

Теперь Мираэлла смотрела на меня как на дурака. И я её понимал, всё же моя любимая женщина сейчас в голос смеётся в соседней карете с двумя другими мужчинами. Меня это, конечно, в конечном счёте беспокоило, что не говори. Но должен же я доверять супруге? Тем более, что влечения Ангелины ни к одному из охмурённых я не ощущал, там были совершенно другие чувства, схожие с охотничьим азартом.

— Хорошо всё же, что у нас не так, — заявила женщина.

— У вас это в вашем королевстве, у всех людей или повсеместно вообще? Те же альвы имеют очень сложные брачные отношения, как я читал.

— Эльфы… — Мираэлла как-то погрустнела, — они и живут… вечно.

— Не совсем…

— Тысячелетие! Это ли не вечность? Прожить больше ста у нас считается хорошим показателем, особенно если сохранить красоту хотя бы до шестидесяти. А тут…

— А что у других рас? А бывают ли смешанные дети?

— Ох,