Загадка тауматургии - Виктор Борзов Страница 10

— Я хочу показать тебе кое-что, — сказал Дерек, вставая со стула. — Пойдем.

Если коридор можно было назвать «буйством детского воображения», то спальня носила титул «царствия взрослой строгости». Туалетный столик, шкаф для одежды, пара табуреток с двух сторон изголовья кровати. Во всем преобладало два цвета. Черный и белый. Кровать и вовсе напоминала шахматное поле, где подушки были клетками для короля и ферзя.

— Добро пожаловать в мою обитель, — потряс полупустой бутылкой Дерек.

«Похоже на королевство Двуцвестии», — подумал Сэмюэль.

Из повести в повесть у отца кочевали одни и те же герои. Нежная принцесса, несгибаемый рыцарь-бродяга, добрый шут и двухцветная королева.

Парень плохо помнил миссис Нейви. Хворь Гнилых сердец унесла ее, когда Сэмюэлю было три года. Двуцвестия была заносчивой и педантичной. Искала совершенство во всем.

Дерек ткнул дрожащим пальцем в дальний угол спальни.

В спадающих с потолка теневых занавесках стыдливо пряталась табуретка. Сэмюэль разглядел глубокую глиняную тарелку, над которой росла верхушка какого-то рисунка.

— Когда пиво не помогает, я иду сюда, — объяснил мужчина.

— Это же тауматургия?

— Да... нет. Не совсем, — отмахнулся Дерек. — После войны прадед сгреб все книги в подвал. Думал, что острокийцы будут их сжигать, и не прогадал.

Сэмюэль осторожно кивнул, призывая продолжить.

— Дед взялся за перевод. Хотел сохранить знания и культуру. Но затем острокийцы натравили на староверов солдат. И он забросил это дело. Не желал рисковать женой и детьми.

Парень устало протер глаза и глубоко вздохнул. Этот день и без того был тяжелым. Смерть отца, а теперь и откровения Дерека. Он не знал, как ответить. Что ответить. Сэмюэль открыл рот, желая сказать хоть что-то, но мужчина поманил его рукой.

— Не бойся ты так, — сказал Дерек и встал перед самодельным алтарем. — Я делаю это каждый день. И как видишь — живой!

Парень шагнул ближе. Взгляд зацепила черная отметина на внутренней стороне тарелки. Нацарапанная угольным карандашом черта. Она обозначала примерную треть от всего объема.

Поравнявшись с Дереком, Сэмюэль разглядел рисунок тем же углем на листе бумаги за тарелкой.

Толстые отрывочные линии выводили силуэт молодой женщины. Она стояла спиной к зеркалу и смотрела глазами-точками прямо на парня.

Сэмюэль сразу вспомнил свои детские рисунки мамы. Овал лица, толстые, спадающие с макушки линии волос, улыбающаяся дуга рта. За годы его художественный талант не далеко ушел от этого.

По спине пробежал холодок, стоило перевести взгляд на отражение. Из круга зеркала на парня смотрела «другая».

«Проклятое отражение? — подумал он. — Нет. Скорее приросший близнец...»

Из-за складок одежды выглядывала вторая пара глаз. В тенях сморщенное лицо старухи улыбалось, оголяя два ряда кривых зубов. Казалось, первую набросал ребенок, а к «другой» приложил руку настоящий художник.

Сэмюэль покосился на стоящего рядом Дерека.

— Нравится? — заметил взгляд парня мужчина. — Пара часов ушла на эту морду. Зато как глядит! Прям в душу.

— ... О ней вы тоже прочитали в книгах?

— Ага. Одна из богов. Двуликая Матерь. Ее нету в... действе. Не хочу звать это ритуалом, сам понимаешь.

Сэмюэль медленно кивнул.

Он не знал этого имени. Среди Пятерни не было никого похожего на нее. И парень впервые видел бога напоминающего человека.

По коже пробежали мурашки.

— Но тогда зачем?

— Не знаю, — пожал плечами Дерек. — Верю, что так лучше. А почему... не знаю. Просто верю.

Мужчина обыденно налил в тарелку вина до отметины и отставил бутылку.

— Встаёшь на колени на пять секунд, — указал он на пол, — Затем поднимаешься и ровно столько же неподвижно стоишь.

— Я не уверен...

— Не трусь, Сэмми! — хлопнул по правому плечу мужчина. — Все будет хорошо.

Сэмюэль молча кивнул.

Они встали плечом к плечу перед алтарем. Дерек опустился на колени, и парень повторил.

«Раз... два... три, — считал он, — ... четыре... пять».

Оба поднялись почти одновременно. Отсчет пошел с начала. Когда Сэмюэль дошел до тройки, тело пробрала дрожь. По коже забегали мурашки. Глубоко внутри. По коже «под настоящей кожей».

В ужасе парень отскочил ровно на пятой секунде, и внутренний патефон заиграл давно знакомую мелодию. Сэмюэля накрыла волна благоговения, а следом на разум обрушилась досада. Зудящее чувство незавершенности.

«Как с портретом! — мысленно воскликнул он. — Один в один!»

— Ну как? — следом отошел Дерек. — Ободряет же, скажи? Вжух, и нет больше никаких тревог.

Сэмюэль приподнял бровь.

«Он ощутил что-то иное?» — подумал парень, а затем помотал головой.

— Да, — соврал он. Сегодняшний день истощил Сэмюэля. Сейчас парень желал только лечь в кровать и уснуть.

Он покачнулся.

— Ты как, Сэмми?