Ученица Злодея - Ханна Николь Мерер Страница 9

такое шоу – да она вообще не собиралась появляться. Противоядие от плода вечного сна – редкого магического растения, которое достала Бекки, чтобы казалось, будто Эви погибла, – должно было сработать до того, как её выставили на обозрение в зале, полной дворян, как какую-то мракобесную живопись.

К счастью, крышка жуткого гроба была подпёрта пачкой толстого пергамента, чтобы Эви смогла выбраться. Вышло несколько… не вполне изящно, словно громадный слизень пытался просочиться через водосточную трубу. Она плюхнулась на пол с позорным грохотом и метнулась к лестнице, надеясь скрыться в тенях, пока гвардейцы отвлеклись. Так было безопаснее. Ей полагалось ждать там, пока её план претворялся в жизнь.

Но она совершила ошибку: оглянулась, окинула взглядом комнату, посмотрела прямо на него.

На Злодея. На Тристана.

В общем потоке времени семь дней были ничто, но они становились вечностью, если учесть, как её влекло к нему, словно между ними был натянут невидимый шнур. Она застыла на грани, колеблясь между известной безопасностью и прыжком ласточкой в неизведанное будущее. Перед ней легли два выбора, два пути. Но тут король подошёл, чтобы сорвать маску со Злодея, и выбора не стало.

Эви всегда выбрала бы Тристана.

Поэтому она не стала прятаться в тенях от пристальных взглядов и осуждения, а вышла на свет. Сняла маску с себя – ради него.

И реакция была далека от приятной, мягко говоря.

– Некромантия! Тёмное колдовство! Она ведьма! – завопила какая-то дворянка в украшенном перьями наряде, цепляясь за руку своего сопровождающего и едва не теряя сознание.

Эви слегка тревожило, что эти слова вызвали в ней чувство гордости, но она позволила себе насладиться им. Когда всю жизнь чувствуешь себя слабой, очень приятно, если тебя считают опасной.

Эви поморщилась и поборола желание ответить чем-нибудь совсем неподобающим, вроде «Буу!».

Обомлевшая дама немедленно упала в обморок и сочно ударилась об пол.

«Ой, я и правда это сказала. Ойки!»

Кусая губы, чтобы не улыбаться, Эви пошла вниз по лестнице, глядя на короля. Раз уж всё пропало, можно хотя бы позабавиться как следует.

– Приношу свои извинения за опоздание, ваше величество. Боюсь, я… в немилости.

Вслед за её грубым замечанием по залу прокатился хор испуганных вздохов, но для Эви они звучали трелями певчих птиц. Очаровательно.

В неловкой тишине раздался низкий хрипловатый голос, и Эви знала, кому он принадлежит.

– Сэйдж.

Голос Тристана тоже был хорош. Лучше всех.

Она вновь посмотрела на него через всю залу. Чёрная маска скрывала большую часть его лица, и Тристан казался опасным и холодным. Но его глаза, его невероятные глаза плавились, вглядываясь в неё. Он медленно выпрямился, увидев её улыбку, но так и не отвёл глаз, чёрных, как бездна.

Он вежливо кивнул ей.

У Эви затрепетало сердце, величественная зала не вмещала гигантское облегчение, которое она испытала, увидев лицо Тристана, осознав, что они снова находятся в одном месте.

– Король Бенедикт! – Эви повысила голос, хотя в зале всё быстро утихло. – Разве по этикету не полагается приветствовать гостей по прибытии?

Она вскинула бровь, указывая на себя, и обеими руками вцепилась в собственную лихую наглость.

Король неспешно прошествовал к ней в сопровождении двух гвардейцев. Она медленно попятилась, но остановилась, осознав, что со всех сторон её окружает Славная Гвардия. Ерунда. Она дерзко вздёрнула подбородок. Вокруг мужики, которые хотят ей навредить? Ничего нового. С помоста донёсся тихий, угрожающий звук – звон цепей. Тристан не сдавался, слава богам. Перед появлением Эви казалось, что он опустил руки, но это прошло. Замерцали свечи, будто ощутив перемену, и Эви задумалась, ощутив эту растущую мощь: в чём причина, в надежде Тристана на побег?

Или… в Эви?

Времени хорошенько обдумать это не было: Бенедикт больно схватил её за руку выше локтя, подтащил к себе так близко, что стала видна жилка, бьющаяся на блестящем лбу прямо под краем короны. Он зашипел:

– Ты что натворила, глупая девчонка? Почему ты живая? Отвечай немедленно!

Эви не сжалась, как велели инстинкты, – напротив, она взглянула в бешеные глаза короля и ухмыльнулась.

Его практически трясло от плохо сдерживаемой ярости.

– Добрые люди Реннедона! Очевидно, что нас предали! Это уловка! Последний шанс Злодея сбежать! Он обманул эту девушку и заставил её прикинуться мёртвой, чтобы прийти ему на помощь. – Бенедикт вцепился ей в руку, едва не ломая кость, красивое лицо исказили злобные морщины, залёгшие между светлых бровей. – Всё тщетно. Взгляните же со скорбью на последнюю жертву Злодея!

Один удар сердца, один вдох – а потом пришёл гнев, гнев такой праведный, что трепета не осталось. Эви полыхала. Она молниеносно нагнулась, обнажила кинжал, спрятанный под платьем. Лезвие оказалось у горла Бенедикта, тот и моргнуть не успел.

Распущенные кудри упали на обнажённые руки. Слова сочились кипящим ядом.

– Я. Не. Жертва.

Гвардейцы подались вперёд, но король остановил их движением руки. Скучающе, снисходительно посмотрев на кинжал, он произнёс:

– Вы обиделись, потому что я сказал правду. Подумайте, миз Сэйдж, вы правда верите, что спасти этого человека – правильный выбор? Хороший?

Сердце Эви забилось быстрее, голос зазвучал мягче, а глаза наполнились непролитыми слезами.

– Нет, вы правы. – Она позволила лицу отразить задорное коварство. – Наверное… это плохой выбор.

Эви взмахнула кинжалом, поранив щеку Бенедикта, и вырвалась из его хватки. Король закричал, прижал ладонь к неглубокому порезу, завывая так, будто клинок дошёл до самой кости.

«Почему только мужики выносят боль, как лёд выносит огонь?»

– Злобная сука!

Эви поклонилась:

– К вашим услугам.

– Схватить её! Немедленно!

Гвардейцы бросились к ней, и она ощутила, как паника охватила всё тело, от макушки до пят. Доигралась, промешкала: пора.

Прокашлявшись, Эви подняла кинжал.

– Господа, позвольте внести предложение, пока вы меня не арестовали. – Воины в серебристых доспехах озадаченно переглянулись, смущённые её небрежным тоном; к счастью, дрожь удалось скрыть. – Отпустите Злодея и Артура Маверина, и я отпущу всех в этом зале целыми и невредимыми.

Королю, гвардейцам и даже нескольким дворянам хватило дерзости рассмеяться, сочтя её ультиматум унизительно потешным. Отсмеявшись, король смахнул воображаемую слезу с изумрудно-зелёных глаз.

– Девушка без магического дара, с одним кинжалом – страшна, как кролик с ножиком для писем, – сказал он, обращаясь к Эви, как к ребёнку. Это тоже было ей знакомо. – Ты слаба и окружена врагами, безрассудная девчонка.

Ей и правда было страшно, но теперь она знала: страх обычно означает, что ты стоишь на пороге чего-то нового, каких-то перемен, чего-то потенциально хорошего. Она больше не собиралась избегать страха.

Эви ответила с деланой скромностью:

– Вы совершенно правы, ваше величество. Я пустое место по сравнению