Бумажный тигр (II. - "Форма") (СИ) - Соловьев Константин Сергеевич Страница 84

Уилл слабо улыбнулся.

— Члены клуба «Альбион» так не считали.

— Они были набитыми дураками! — рявкнул Лэйд, не сдержавшись, — И получили то, что заслуживали! Именно поэтому клуб давно распущен, а одно только его название служит предупреждением для не в меру самоуверенных юнцов вроде вас!

— Мне кажется, в глубине души вы им завидуете, мистер Лайвстоун.

Лэйд поперхнулся. Словно какая-то мушка влетела в горло. Тяжелая, холодная как свинцовая дробинка. Мгновенно перекрывшая дыхание.

— Ч-что?!

— Вы завидуете им — Доктору Генри, Графине, Поэту, Архитектору, Пастуху. Вы сами никогда не стали бы членом «Альбиона», — спокойно обронил Уилл, на бледном лице которого уже растаяла усмешка. Бесследно, как сахар в холодном чае, — Они тщились распознать силу, которая им противостоит. Понять ее природу и устройство, ее суть, пределы ее могущества. А вы… вы всего лишь упорный муравей, раз за разом выходящий в бой против грузового локомобиля. Вот почему вы кропотливо собирали информацию об истории клуба, а потом уничтожили записи. Вот почему сделали слово «Альбион» пугающим и страшным синонимом рока. Вы просто-напросто завидовали им, людям, способным видеть в Нем что-то большее, чем всемогущее чудовище. Вот почему вы с такой неохотой рассказываете о Докторе Генри. Вы презираете его, но в то же время и завидуете. Он не был ни охотником, ни воином, но он был сильнее вас. Мудрее, хладнокровнее, опытнее. А вы… Знаете, мне в самом деле жаль вас.

— Жаль? — выдохнул Лэйд, чувствуя, что его собственное дыхание отдает ржавчиной и перегнившими водорослями — Вам жаль меня, Уилл?

— Да, мистер Лайвстоун. Вы потратили годы на эту борьбу, не заметив самого важного.

— Чего я не заметил?

— Вы давно перестали быть гостем Нового Бангора. Вы давно стали его частью, частью всемогущего чудовища, которым одержимы. Бангорским Тигром, темной легендой улиц. Превратились в часть существа, которое истово ненавидите. Едва ли ваша собственная участь лучше моей.

Лэйд ожидал, что эти слова разбудят тлеющую внутри ярость. Впрыснут кислород в раскаленную топку, заставив взметнуться раскаленные искры. Но вместо этого ощутил лишь безмерную усталость, тягучую и тяжелую, облепившую душу, точно застаревший вар. Не было злости, не было жара, и ни черта не было.

— Бумажным Тигром, — тихо обронил Лэйд, не узнавая собственного голоса, — Игрушкой Левиафана. Которую Он вытаскивает из дальнего пыльного ящика в те минуты, когда хочет развлечь себя. Но вас, кажется, больше интересует «Альбион». Что ж, я расскажу вам, что случилось с Доктором Генри и его… подопечными, И вы решите сами, кто из нас более заслуживает вашей жалости. Но не сегодня. Мы и так потратили больше времени, чем я предполагал. Завтра. До того, как вы покинете остров.

Уилл поднял на него взгляд. В этом взгляде была усталость, была боль, была растерянность. Но в нем не было того, что должно было быть и что Лэйд надеялся увидеть. В нем не было страха.

— Я не покину остров, мистер Лайвстоун.

— Будете терпеливо дожидаться своей участи? — насмешливо спросил он, — Как теленок ждет прихода мясника?

— Буду, — кратко согласился Уилл, — Я не в силах удою вытащить Левиафана и веревкой схватить за язык его. Я не могу вдеть кольцо в ноздри его. Я слишком слаб, чтобы проколоть иглой его челюсть или взять его себе в рабы. Но я могу сделать то, что бессилен сделать Бангорский Тигр — я могу его выслушать. И если Ему угодно будет возложить на меня наказание — принять его.

— Как бы то ни было, наш уговор еще в силе, — Лэйд поднялся с груды кирпича, поморщившись при виде испачканных брючин, — Это значит, в моем распоряжении остался еще один день. Еще три круга Ада, через которые я обязался вас провести.

— И вы по-прежнему желаете выполнить свое обещание? — недоверчиво спросил Уилл, — Несмотря на…

— Да, — твердо сказал Лэйд, — Весь Хукахука знает, если старый Чабб что-то пообещал, он сдержит слово. Будьте в моей лавке с самого утра — и тогда услышите окончание истории про «Альбион».

Уилл некоторое время молча смотрел на него, но Лэйд впервые не мог сказать, что именно сейчас выражает его лицо. Озадаченность? Опаску? Смущение?

— Я буду там, мистер Лайвстоун, — сказал Уилл и, поколебавшись, негромко добавил, — Спасибо.

Лэйд так и не узнал, с каким выражением Уилл смотрел ему в спину, пока он шел через пустырь, не обращая внимания на шлепающие по лужам ботинки.

Не хотел знать.

Парк был крошечный и запущенный, не чета ухоженным скверами Редруфа с их аккуратными аллеями и изящными скамейками на ажурных ножках, скорее, подобие непомерно разросшегося сада, за которым давно не ухаживали. Даже скамейки здесь были старыми, скрипящими и массивными, похожими на навечно бросившие якорь корабли Френсиса Дрейка.

Лэйд сам толком не помнил, как здесь оказался. Ноги, как с ними это часто бывало в те моменты, когда он погружался в мысли, обрели собственную волю, но, вместо того, чтобы направить его кратчайшим путем в лавку, распорядились этой возможностью крайне легкомысленно. Кажется, у них не было четкого плана действий. Они протащили его мимо сверкающих витрин Айронглоу и застывших особняков Редруфа, обвели хитрым маневром вокруг Шипси, не соблазнившись гремящей оттуда вечерней музыкой, и потащили его еще дальше и дальше, пока он наконец не пробудился от размышлений и не восстановил над этими самоуверенными наглецами контроль.

Только тогда, получив возможность оглянуться, он обнаружил, что оказался в дальнем углу Миддлдэка, в крошечном Сомерс-парке. Парк этот волей каких-то неизвестных Лэйду обстоятельств оказался разбит вдалеке от оживленных течений, перемещавших жителей Миддлдэка, и потому почти пустым в любое время суток. Единственными его посетителями, кроме самого Лэйда, были озорные серые птахи, напоминавшие лондонских воробьев, шумно выяснявшие отношения и озабоченно копошащимися в листве.

Их общество не показалось Лэйду навязчивым, напротив. Купив в ближайшей булочной большую еще теплую сдобную булку с изюмом, он устроился на скамье и принялся бросать им крошки — спокойная, расслабляющая работа, прежде казавшееся ему занятием для древних стариков. Спустя минуту птицы уже прыгали в пыли у его ног, возмущенно крича и выхватывая друг у друга самые лакомые крохи. Лэйд с улыбкой смотрел на них свысока, так и не вспомнив, как они называются.

Забавно, подумал он, кроша булку, я прожил на этом острове двадцать пять лет, а так и не удосужился узнать. Не было времени.

И сейчас нету.

Мысли тоже суетились, отталкивая друг друга и гомоня, точно птичья стая, но всякий раз, когда он пытался выхватить одну и хорошенько рассмотреть, остальные начинали немилосердно орать, отчего голова едва не раскалывалась на части.

Уилл. Гравёр из Лондона. Вот та мысль, на которой требовалось сосредоточиться.

Единый в трех ликах и каждый лик не похож на прочие. Наивный юноша, безумный убийца, кающийся грешник. Первый в истории Нового Бангора человек, который, увидев чудовище, не попытался ни сбежать, ни бросить ему вызов. Который отчего-то полагает, что этому чудовищу ведомо что-то о справедливости. Он еще не видел ее, страшную справедливость Левиафана и ее последствия…

А вот члены «Альбиона» видели. Лэйд стиснул пальцы, не замечая, что те перетирают мягкую сдобу в мелкую муку. Завидовать — им? Увольте! У него, по крайней мере, хватило смелости, чтобы выйти на бой. Обреченный, безнадежный, бессмысленный, но все же. Может, потому Он и не обратил до сих пор его в своего верноподданого, что невольно проникся уважением к его упрямству. А они…

Члены клуба «Альбион» начали с того, что попытались понять, что же такое Левиафан. Может, и ему применить ту же методу? Попытаться понять, что такое Уилл — и тогда все прочее сделается ясным…

Лэйд отщипнул от булки большой кусок и стал мять его, бездумно скатывая в шар.