Следствие по магии 2 - Анастасия Евдокимова Страница 80

Эти слова мне особенно запомнились.

[1] Выдержка из доклада русского философа — Бердяева Николая Александровича

Глава 26

Еще в аэропорту распустили сопровождение. Кощей оставил мне только двоих, остальные согласно графику, могли убираться по своим делам. Но я спала уже в машине, и не сильно помнила этот момент.

Интерлюдия 1

Два дня назад в день, когда Кишинев освободили в 1944 году от фашистов, в Молдавии потушили Вечный огонь на "Шерпенском плацдарме" — месте битвы за освобождение Кишинева. Сегодня в Риге доломали памятник Освободителям Риги. Сносы и уничтожение памяти о России, о ее подвиге, о тех людях, что пожертвовали собой, ради мира… Всё! Всё уничтожают.

Но здесь! Здесь, в Краснодоне[1]открыли мемориального комплекса «Непокоренные». Священное место по значению такое же, как и Саур — Могила, где так же сегодня зажгли Вечный огонь.

Мой товарищ, фотокор сегодня плакал во время салюта на Саур — Могиле в окружении сотен соотечественников.

Мы не раз попадал под обстрел, работал на передовой, снимал мясо и кровь, но сегодня плакали как дети и не стеснялись своих слез.

Ситуация изменилась кардинально. И так не было даже во времена возвращения Крыма–2014, когда в воздухе впервые столкнулись два потока — антагониста — майданное зловоние наследников Мазепы и Бандеры и ветер перемен Русской весны. Тогда была пристрелка, подготовка к решающей схватке, которая надвигалась неумолимо.

Кто-то называет это фактически Третьей Мировой войной и недалек от истины. Но не мы развязали ее. Мы всегда будем помнить о том, как провоцировали и провоцируют Россию и русских, как разжигают пожары внутри России и на ее границах. Они расскажут об этом внукам…

Мало понимать, за что ты рискуешь жизнью — важно, чтобы это находило отклик внутри тебя, было созвучно твоим внутренним установкам, стучало в унисон с твоим сердцем. В начале событий в далёком теперь уже четырнадцатом их было меньше, они были не в пример хуже вооружены, у них был постоянный дефицит патронов и снарядов и высокие потери — за месяц с небольшим тогда только формирующаяся бригада Восток потеряла больше двухсот человек… Сейчас эти цифры сочли бы катастрофическими и деморализующими, но тогда никто не наблюдал оттока людей — наоборот: каждый день приходили сотни добровольцев, формировались новые батальоны, люди шли в бой часто без подготовки, просто так надо! В самой яростной атаке на защитников Саур— Могилы приняло участие почти три десятка единиц только техники против тридцати двух бойцов Донбасса.

Возможно, России вновь придется пройти через Куликово поле, чтобы, очистившись в кровавой сече, снова стать единым кулаком, без чего не выстоять в длительном противостоянии. А как иначе?

Стоя в окружении этого праздника жизни, малой победы, выбора народа, прозреваешь! Мы прошли! Не весь путь, малый отрезок, первые шаги. Где человечности не место, она ёжится, стонет, кричит. Когда прячущихся в подвале мирных людей закидывают гранатами. Когда фото искалеченных тел скидывают матерям, женам, сестрам. Когда призывают истребить всю Россию…. Бешенные звери с флагом цвета неба и солнца, опорочив его убийством своих, чтобы легче было сбежать….

И наш солдат… Да НАШ, мой, моего края! Он не добрее или злее, он другой, человечнее, сострадательней…. Он пришел сюда защищать, оберегать…Мы вернулись!

Это бывает раз в жизни, как единственная верная любовь — возвращение России. Гордиться этим чувством быть русским — дорого стоит!

Уже после салютов, я обернулся. На миг мне даже показалось что я увидел призраков тех солдат, что покоятся в этой земле. Они стояли строем около огня, к которому протягивала руки девушка в простом белом сарафане.

Я верю они защитят свою землю. Я моргнул и видение пропало.

— Защитят, — донеслось до меня.

Интерлюдия 2

Он пришел сюда под вечер, зачем? Как вор какой-то. Как крыса, таясь. На развалины. Осколки прежней жизни. Сегодня днем снесли обелиск, скульптуру Мать — Родина снесли уже пару дней назад.

Таких, как он называют дети войны. Все было за это время, взлеты и падения. Да что там, Мир изменился! Он приходил сюда с мамой, тогда больше шестидесяти лет назад. Мать говорила, что пока стоит этот памятник, все будет хорошо. Она покупала ему мороженое и сидела на ступеньках, лицом к мемориалу. А он поедал самое вкусное мороженное и смотрел на огромную статую, с угловатым полотном из бетона. Ее страшное и в то же время притягательное лицо, а мне казалось, что она одной рукой держит небо.

И вот теперь его нет. Ничего нет. Бетон, гранит и мрамор свалены за оградительной лентой. Кое-где лежат цветы. Он приложил руку к еще теплым обломкам камня. Сколько бумаги, сколько дней он и еще сотни неравнодушных боролись за него, все напрасно. Цветы на девятое мая подавили бульдозерами, они умирали под колесами машины, отдавая аромат цветов и бензина. А теперь…

Огрызок лета догорал последними денечками. Что он здесь забыл? Латыш, с русскими корнями? Наверное, он пришел проститься. С мемориалом, с собой? Тем молодым парнем, маленьким мальчиком или молодым мужчиной, полным стремлений и надежд? А может в душе надеялся, что это просто страшный сон и он увидит Родину-мать? Суровую в своей красоте.

Как гиены очень многие его соотечественники, с томлением ожидали этого момента. Уничтожение памяти… по большей части памяти о предательстве, памяти о зверствах и помощи врагу. Последнее особенно глубоко засело в сознание местных. Гранит этого обелиска лежал на их душонках, мешая жить. Так им видится.

Советский Союз, кость в горле для многих. Даже после своей «смерти», тридцать лет призраком страха стоял на страже России. Но если с Россией сделать ничего не получается, то мстят вот так исподтишка. Мелочно. По-другому не умеют, по-другому им страшно!

Победа в Великой войне, умыла кровью всю Европу. На восемьдесят лет похоронила под красным гранитом, даже мысли косится на восток. Предложила другой путь, иные ценности заокеанским кукловодам. Надежду, что Россия поможет. И не допустит торжествовать «райскому саду» из безработицы, разгулу насилия — темной и людоедской стихией в себе.

О! Это далеко не первая победа русских. Их тысячи! Сотни тысяч, малых и больших. Но эта победа самая близкая, еще не вымаранная из умов. Хотя бы старшего поколения. Как же, такой мощный удар под дых всему Западу. Всему миру. Равнозначный конкурент, обладающий несгибаемым моральным правом и ценностью победы. Правом диктовать свою волю. И никому не было дела,