Панорама - Лилия Ассен Страница 8

они с Мило приезжают по воскресеньям. Утром он охотится в соседнем лесу, а днем мы вместе ходим гулять. Мой внук обожает лесные прогулки. Он лазает по деревьям, собирает каштаны. Потом мы их жарим в камине. На его девятый день рождения – он будет через месяц – Мигель хотел подарить ему первое ружье. Внук о нем мечтал. Его мать всполошилась бы и стала ныть, значит, это был бы идеальный подарок. Городские этого не понимают. Сидят в своих стеклянных домах, как в теплицах, и не видят, что происходит в мире. Не понимают, что такое смерть, что она неизбежна. Они даже перестали понимать, что такое молитва. Они убили Бога и заняли его место. Для этого прилизанного мира мы просто дикари. Но хочу вам сказать: наша жестокость не идет ни в какое сравнение с их жестокостью.

Нико подошел ко мне. Он стал делать заметки, не прерывая Пабло, который тем временем налил нам подогретого растворимого кофе.

– Мигель приезжал ко мне каждое воскресенье, кроме последнего. Ни разу не пропускал. В Пакстоне моего сына недолюбливали. Вот увидите, скоро поползут слухи. Люди, они такие: у них на все есть свое мнение.

XI

Нико торопился: у него было назначено свидание с женщиной, с которой он познакомился в интернете. Он выбирал всегда одинаковых: плотных брюнеток небольшого роста. Нико не верил в любовь, его интересовал только секс.

Он спросил, какие у меня планы. Я ответила, что должна еще немного поработать. Что нужно еще кое с кем встретиться, чтобы закончить опрос соседей. Правда была в том, что мне больше хотелось поехать в Пакстон, чем возвращаться к себе в Бентам. Я знала, что вечером Давид будет дома и сделает вид, будто ничего не случилось. Знала и то, что сама поступлю точно так же. Я знала, что наша жизнь – сплошная ложь, картинка для посторонних, потому что быть несчастным значит перейти в низший разряд. Нико я ничего не скажу. Не скажу ему, что наш брак распался, а то, что он видит, всего лишь иллюзия. Я часто пыталась вспомнить, когда это возникло, какого числа, в какой день недели нам вдруг захотелось жить в кукольных домиках, оформленных в пастельных тонах. Даже в интимной обстановке мы словно на сцене, и началось это не вчера: открытость появилась еще до Открытости.

Я прекрасно помню, что еще в 2020-е годы появилась мода на бьюти-блогеров, девиц с радостными лицами, которым производители косметики платили за то, чтобы они заходились от восторга перед всем на свете. В отличие от моделей прошлого, они смешивали бизнес с частной жизнью, снимали ролики в туалете, в спальне. Ничто не должно было ускользнуть от объектива камеры, этого падкого до зрелищ павлиньего глаза. Завершив обзор самих себя, продав кремы и готовые замороженные блюда, сушилки для белья и фены для волос, продав свои семейные отношения и свадебные фотографии, они заводили детей, чтобы успешно конкурировать на новом рынке. Нужно было все обнажить, все выставить напоказ: от УЗИ плода до самих родов, от первых шагов сына до первого купания старшенькой. У этих детей никто не спрашивал разрешения, но согласие и не предполагалось, когда виртуальное сообщество становилось семьей, когда ты общался с незнакомыми людьми как с друзьями.

Да я и сама в это верила, смотрела эти фотографии, испытывая уколы ревности и страшно завидуя; казалось, что счастье – это так просто, нужно только пойти в отель такой-то, поесть в ресторане таком-то, купить тот самый крем, те самые шмотки, заплатить такому-то коучу, и все это обойдется гораздо дешевле, если применить промокоды. Я наблюдала, как передо мной проходит жизнь других людей, и потому забывала о своей собственной: она казалась мне абсолютно неинтересной. Я не могла ни потреблять, ни быть продуктом потребления, как некоторые мои подружки, у кого были более покладистые родители. Они снимали себя в интимной обстановке, и чем более она была интимной, тем настойчивее их побуждал продолжать алгоритм сетей. Чем больше участков тела они обнажали, тем более видимыми становились и тем большее вознаграждение получали. “Лайк – цифровой эквивалент кусочка сухого собачьего корма”, – твердил мне отец, облысевший профессор философии. Он запрещал мне все это. Мы с ним жили вдвоем в коттеджном поселке, и я умирала со скуки. Он говорил мне: “Почитай книжку”, как будто напоминал: “Прими лекарство”, и искренне верил в то, что я его буду слушаться.

Тогда я любила книги. Проблема была не в том, что я перестала их любить, а в том, что я не знала, как сделать так, чтобы они работали. У них не было ни боковой кнопки, ни спящего режима. И даже когда мне удавалось сосредоточиться и осилить две или три страницы, я чувствовала, что у меня внутри все трясется от раздражения, страницы были слишком длинными, слишком многословными, они обращались не ко мне, и я сама должна была прилагать усилия, чтобы их прочесть и понять. Мой смартфон был куда более мощным, он ничего от меня не требовал, наоборот, предвосхищал мои желания и все, казалось, давал задаром. Позже я поняла, что он питался моей скукой, и я платила всем этим людям своим временем. Я верила заманчивым речам этих щебетуний, которые всячески демонстрировали женскую солидарность и сочувствие, а на самом деле наживались на моих подростковых комплексах.

Спустя несколько лет после смерти отца я вдруг почувствовала, что теперь я на его стороне. Я была слишком сосредоточена на себе и не обращала внимания на него, мне было стыдно жить так, как мы жили. Я стыдилась нашего старомодного коттеджа, фигурки кошки в прихожей, корзинки для мелочей в виде раковины морского гребешка, стыдилась нашего стационарного телефона, фотографии матери, которую он хранил, хотя она сбежала от нас, коврового покрытия в его комнате и обоев в моей, однообразия наших будней – всего того, что нельзя было выложить в инстаграм и из-за чего сегодня мне неудержимо хочется плакать, стоит мне увидеть в чьей-нибудь прихожей корзинку в форме ракушки.

XII

Филомена Карель

В стеклянных виллах-калейдоскопах одновременно зажегся свет. Отовсюду веяло нескромным благополучием. В Пакстоне я собиралась встретиться с одной из соседок Руайе-Дюма, Филоменой Карель. В тот вечер, когда они исчезли, она первой подняла тревогу. Они с мужем и двумя детьми жили в минималистском доме-шаре на прилегающей улице. Филомена встретила меня домашним лимонным пирогом, который испекла не она. Дети были в школе, муж на работе – “он управляет строительной фирмой”, –