Рулевой. Книга 2. Испытание водой - Август Туманов Страница 7

Мы оба замолчали. Где-то в глубине тюрьмы хлопнула дверь. Потянуло сыростью. Альберт лёг, закутавшись в одеяло.

Перед тем как уснуть, он пробормотал:

— Если позовёт — иди. Только не зови первым.

Я не помню, когда заснул. Может, где-то между историей о зеркальной камере и разговором с Альбертом. Может, уже под утро. Сон накрыл меня не резко, а как туман в горах — будто стоишь на камне, и вот под ногами уже не земля, а пустота.

Мне снился дед Исмагил.

Он сидел у огня. Живой, спокойный, будто просто ждал, когда я подойду. Огонь не пылал — он тлел. И это тление было каким-то правильным. Уверенным. Сильным.

— Смотри, — сказал он.

Я обернулся — и увидел другой огонь. Беспокойный, алый, пляшущий. Он пожирал траву, сушняк, камень. Даже дым от него был острым, как укус.

— Один питает, другой жрёт, — сказал дед. — Запомни, Стас. Жар и свет — не одно и то же.

Он встал, опёрся на посох, подошёл ко мне. Его глаза — глубокие, как замёрзшее озеро в лесу.

— Смотри на знаки. Они будут повторяться. Но не доверяй первому, кто заговорит. Тот, кто спешит — не друг тебе.

— Я не очень понимаю, — сказал я.

— Поймёшь. Ты уже начал. Только не забывай: камень старше дерева, но младше ветра.

Земля под ногами начала трескаться. Я хотел что-то сказать — и тут…

— ОГОНЬ! — прорезал тьму чужой голос.

Я проснулся, рывком. Койка дрожала. Света почти не было. Где-то в углу орал четвёртый сиделец. Теперь уже не лежащий.

Он стоял на кровати, весь в тени, глаза блестели, волосы липли ко лбу. Руки сжаты в кулаки, грудь ходила ходуном.

— ОН УШЁЛ! — кричал он. — ОГОНЬ УШЁЛ! АЗАР, ПОЧЕМУ ТЫ МЕНЯ ОСТАВИЛ? Имя вспороло воздух, как нож по живому. Азар. Его никто здесь не называл по имени. Я не слышал его ни в камере, ни на допросах.

Альберт дёрнулся, но явно не понял, ЧТО было сказано. Виктор Иванович бросил короткий взгляд — скорее на тон, чем на смысл. Я, судя по всему, был один, кто слышал и понял. Азар. Это имя было моей историей. Моей болью. Моим прошлым. И если оно снова всплыло — значит, прошлое ещё не закопано.

— Быстро, поднимаемся! — скомандовал Виктор Иванович, вскакивая. — Простыни. Живее!

Я вскочил. Альберт — уже рядом, дрожащими руками трясёт свою простыню. Мы выдёргиваем ещё одну, рвём на полосы. Пока возились — безымянный кинулся на стену, забился в истерике.

— НЕ НАДО! Я НЕ ХОЧУ СЛУШАТЬ! ОН ГОВОРИЛ ПРАВДУ!

— Держи его за плечи! — крикнул Виктор. — Ты — за ноги! Эйнар, фиксируй правую руку!

Он сопротивлялся. Брыкался, орал, пытался царапаться, даже укусить. Глаза были пустыми, как у рыбы, вынутой из воды. Я почувствовал, как мурашки пробежали по спине — что-то в нём было не человеческое. На секунду мне даже показалось, что от его кожи идёт жар, как от угля.

— АЗАР, ЗАБЕРИ МЕНЯ ОБРАТНО! Я ТВОЙ УГОЛЬ! Я ПОСЛЕДНИЙ! — завывал он, пока мы стягивали его к койке и наматывали простыни на руки и грудь.

Альберт дрожал. Виктор Иванович держался спокойно, но по лицу было видно — ему тоже нелегко.

Наконец, всё затихло. Буйный выдохся. Тело его обмякло, голова запрокинулась. Только губы ещё шевелились. Шептал:

— Огонь не любит воду… Огонь… погас…

Мы отошли. Я сел на свою койку, тяжело дыша. Голова гудела. Руки тряслись. Виктор Иванович прошёлся по камере, посмотрел на нас:

— Вроде пришёл в себя. До утра отлежится. А с утра снова будет смотреть в одну точку и молчать, как будто ничего не было. А вертухаи нам за простыни предъявят.

Альберт уже лёг. Я тоже лёг, всё ещё ощущая на ладонях пульс чужого безумия. Сон пришёл не сразу. Но когда пришёл — был уже другим. Не как прежде.

Во сне снова был огонь. Но теперь я знал, какой из них — мой.

Глава 3. Адвокат

Ночь ко мне в «Батырку» не пришла — она влилась в меня, как масло в воду. Или наоборот, это не имело особого значения — сон был не совместим с моим организмом. Меня бросало то в жар, то в холод. Простыня прилипала к спине, будто пыталась высосать из меня ночную тревожность.Сон был не обычным. Он скорее напоминал... проход сквозь какие-то слои.Я шёл по лесу. Он был чёрный, как будто выгоревший изнутри. Обугленные деревья стояли вкривь и вкось, их ветки словно скреблись о воздух. Где-то позади, недалеко, плескалась вода — но какая-то не реальная. Звук был...не знаю, как объяснить — как из старых фильмов о реке, не очень натуральный, будто искусственно наложенный.

Опустив голову вниз, я вдруг заметил, что шагаю по костям. Они белели, как галька, и шевелились под моими ногами. Один из черепов повернулся ко мне и, дребезжа сломанной челюстью, сказал:— Мы все здесь. Мы те, кто знал, но не смог сказать.Я хотел спросить — что именно? Но он исчез, растворившись, как дым.

Мгновение спустя я стоял у склона горы. Её вершину скрывал туман. Наверху был виден силуэт крупной, но расплывчатой фигуры с рогами. Он держал в руках зеркало, но вместо отражения в нём было окно в моё детство: я в мастерской деда, играю с железками, слышу его голос...— Если вода идёт вверх — иди вниз, Стас. Всегда вниз. Там начало.Я вскрикнул — и открыл глаза.

Проснулся я разбитым. Пот с лица давно высох, но ощущение сырости оставалось внутри — как будто ночь прошла в колодце. В камере напротив кто-то надсадно кашлял. Альберт сопел, свернувшись калачиком. Виктор Иванович сидел на шконке и тихо чистил ногти крышкой от зубной пасты.

— Проснулся? — спросил он, не глядя. — Крепко дрыхнешь — наверное, совесть чистая. Ничего не слышал? А сосед наш ночью пытался с лампочкой поговорить.

— Нет…как-то всё мимо меня прошло. Глаза закрыл и провалился, — пробормотал я, садясь.

Тут в дверном окошке лязгнул замок, и голос надзирателя сообщил:

— Каримов. Подъём. К тебе гости. Адвокат придёт. Через час будь готов.

— Всегда готов. — машинально ответил я, не понимая, откуда мог у меня появится