Воля дороже свободы - Анатолий С. Герасименко Страница 65

Оно шло через лес, сквозь лес, не замечая леса. Верхушки деревьев вздрагивали, кренились, собираясь величаво опасть под властью земного притяжения – и вдруг резко ныряли вниз, в гущу ветвей. Сила, которая их обрушивала, многократно превосходила притяжение земли.

Потом раздался рёв. Петер ахнул и зажал уши, а Кату вмиг стало ясно, что охота на того, кто может так реветь – исключительно глупая затея. Самоубийственно глупая.

И наконец они увидели зверя.

Он выломился на просеку, оставив за собой ещё одну просеку – такую же широкую, свободную полосу, устланную поваленными деревьями. Зверь был величиной с хороший амбар. Бронированная костяными пластинами холка доставала до верхних веток. С рогов, простёршихся на пять саженей в стороны, свисали гнилые лохмотья. Густая шерсть доходила до земли, скрывая ноги. Морда у существа была не звериная: из меха торчали влажные паучьи жвалы, над ними блестела россыпь фасетчатых глаз, а ниже извивалась пара не то щупалец, не то хоботов.

Чудовище было страшным до тошноты и отвратным до дрожи.

Увидев Ката с Петером, оно развернуло жвалы и снова затрубило, испуская прозрачную дрожащую струю пара.

«Нам кранты, – пронеслось в голове Ката. – Старик долбанулся на всю голову. Как можно поймать эту громадину?!»

Видимо, о том же подумал и Петер.

– Не справимся! – выдохнул он, косясь на Ката ошалелым от ужаса глазом. – Надо бежать!

– Валим, – согласился Кат. – Я направо, ты налево. Пошёл!

Зверь рванулся вперёд.

Они бросились в стороны.

Ветер засвистел в ушах Ката, волосы откинуло назад. Несколько жутких секунд он бежал – бежал сломя голову, ожидая хруста веток за спиной, удара, смертной боли: словно попал в кошмарный сон. Корявые стволы заслоняли путь, ноги скользили по набрякшей влагой почве. Рюкзак цеплялся за сучья, но не было ни единого свободного мгновения, чтобы стащить его с плеч.

Когда Кат, наконец, рискнул бросить взгляд за спину, то обнаружил, что находится в относительной безопасности. От ямы его отделяли полсотни саженей, а необъятная косматая туша виднелась ещё дальше – и стремительно притом удалялась.

Зверь гнался за Петером.

Из двух жертв он выбрал ту, что была слабее. Ломился сквозь лес, быстро и неудержимо, явно превосходя скоростью заполошный бег мальчика. Буро-зелёная куртка мелькала между деревьями чуть впереди расставленных, исходящих ядом жвал монстра.

«Можно уходить в Разрыв, – подумал Кат. – Досчитать до ста, пожалуй, успею. Но пацан?..»

И тут его окатило каким-то дурным весельем. Как уголком глаза замечают движение, так и Кат отмечал – уголком сознания – что всё складывается хуже некуда. Им не удалось поймать зверя. Петер вот-вот погибнет, и с ним заодно погибнет возможность свободно разгуливать по мирам без вечной заботы о том, где раздобыть пневму. Больше не представится возможности одолеть Бена и забрать у Фьола чертежи. Разрыв продолжит разрастаться по Китежу и скоро поглотит дом Ады.

Но всё это казалось сейчас незначительным. Пренебрежимо малым. Главным было то, что Кат выжил. Всех перехитрил, ускользнул от опасности. Он мог дышать, говорить, есть, пить, любиться. И волен был идти куда глаза глядят. Свободен в высшем понимании этого слова.

Оставалось только смыться в Разрыв.

– Один, – пробормотал Кат, отступая на шаг, чтобы надёжней укрыться от зверя за деревом. – Два. Три. Четыре…

Под ногой хрустнула ветка.

Кат взмахнул руками, чтобы удержать равновесие. Крепко оцарапался о торчащий острый сучок.

И пришёл в себя.

Вернулись привычные, почти родные эмоции: раздражение, тревога и чувство общей неустроенности. Мир, как обычно, был плох, дела обстояли, как всегда, из рук вон погано. И с этим, как водится, предстояло что-то делать.

Но главное – Петера догонял зверь.

Собственно, самого Петера уже не было видно: его заслонил мохнатый, колыхающийся на бегу звериный зад.

Счёт шёл на секунды.

– Эй! – крикнул кто-то.

Зверь дёрнул ухом.

Кто-то заорал громче:

– Эй, говно-о! Драть твою ма-ать! Иди сюда, скотина пеженая! Э-э-эй!

Монстр замедлился, остановился. И принялся разворачиваться – медленно, неуклюже, сшибая деревья. Храпя от лютого бешенства.

– Иди! Иди, сука! Ну иди, я тебя в жопу еть буду! Дава-ай!!!

И вот когда чудище, поливая землю пеной, сочащейся из-под жвал, развернулось, взревело и ринулось к Кату – только тогда Кат сообразил, что это кричал он сам.

«Дурак», – промелькнуло в голове.

Ноги сами понесли его прочь.

«Один, два, три… – представить Разрыв с открытыми глазами, да к тому же перепрыгивая через пни, оказалось непростым делом. – Четыре, пять, шесть…»

Сзади послышался глухой шум и треск.

И ещё – рёв.

«Да неужели?..»

Кат обернулся.

Зверя не было.

Были только сломанные, вповалку лежащие деревья. Яма, чернеющая посреди просеки. И заглушённый, доносящийся из-под земли вой, в котором ярость мешалась с болью.

Кат остановился, перевёл дыхание.

Прихрамывая, держась за донимавший тупым колотьём