Двуглавый. Книга первая - Михаил Иванович Казьмин Страница 53

— Это что было? — спросил я, пока мы топали к себе. — Ты же с ней давно знаком, не знаешь?

— Без понятия, — тёзка успел нахвататься от меня разных словечек и оборотов. — Что-то я такого вообще не припомню… Не понимаю, что с ней такое, но мне это не нравится.

— Не тебе одному, — даже не знаю, стали эти мои слова для тёзки утешением или дополнительной порцией соли на рану. — Лишь бы не проболталась.

— Это вряд ли, — всё-таки некоторое сомнение в словах тёзки ощущалось. — Сама же всё время спрашивала, когда мы отсюда выберемся. Но, похоже, зря мы эту тренировку устроили…

— Да ладно тебе, — напоминать тёзке, что это было именно его предложение, я дипломатично не стал, — зато теперь точно знаем, что всё пройдёт как надо.

— Знаем, — с явным облегчением согласился тёзка. — Но бежать отсюда, или, как ты выражаешься, делать ноги, уже надо, и чем скорее, тем лучше.

— Кто бы спорил, — поддержал я товарища. — Кто бы спорил…

Впрочем, в следующие дни особых последствий непонятного поведения госпожи Фокиной мы не увидели. Всё так же продолжались занятия с Александром Ивановичем, где отрабатывались всё те же действия в разных вариациях. Дурить нашего тренера мы прекратили, чтобы до поры не вызывать у него каких-либо подозрений, сам он никак своей обычной манере поведения с её показной доброжелательностью не изменял, в общем, сплошная тишь да гладь.

Мы с дворянином Елисеевым, кстати сказать, уже не раз и не два задавались вопросом: неужели Александр Иванович так до сих пор ничего и не заподозрил? По всему выходило, что нет, не заподозрил, и мы переключились на осуждение возможных причин такого непонятного благодушия, сойдясь в итоге на том, что Александр Иванович, конечно, знает о паранормальных способностях куда больше нас с тёзкой, но у него самого эти самые способности развиты намного меньше. Тёзка, правда, поначалу недоумевал, как такое вообще возможно, пришлось поинтересоваться, уж не считает ли он, что тренер футбольной команды должен быть так же хорош на поле, как и его подопечные, вот после этого у нас трогательное единодушие и настало.

Удивительно, но мало того, что очередной выходной ждал нас непривычно скоро после прошедшего, так ещё и Александр Иванович объявил о том заранее, чего прежде не делал, сообщая о выходных лишь за день. Мы с тёзкой, понятное дело, обрадовались, ведь именно на ближайший выходной и был у нас назначен побег. Радость, увы, оказалась, как показали дальнейшие события, преждевременной…

Как раз закончилось последнее перед выходным днём занятие, мы уже ждали пожелания Александра Ивановича хорошо отдохнуть, превратившегося в своего рода ритуал, когда в складское помещение, где тёзка упражнялся в телекинезе с телепортацией, вошли те самые основательно уже подзабытые два мордоворота, что участвовали в похищении дворянина Елисеева.

— Имейте в виду, Виктор Михайлович, в случае вашей попытки телепортироваться охрана будет стрелять, — совершенно не подходящим к смыслу его слов мягким голосом сказал Александр Иванович. — Пока только в ноги, — добавил он со столь же неуместной доброй улыбкой. — Сейчас вас отведут в вашу новую комнату, и, прошу вас, не пытайтесь по пути сделать какую-нибудь глупость, вам всё равно этого не позволят.

Безразличие на физиономии одного мордоворота и нескрываемое злорадство второго показывали, что Александр Иванович не шутит. Правда, наставленные на тёзку револьверы смотрелись в этом смысле куда более убедительно.

— Пытаться применить против меня или охраны телекинез тоже не советую, — продолжил он, когда на тёзкиных запястьях защёлкнулись наручники. — С этим я справлюсь. А теперь пойдёмте, поговорим более предметно. В одиннадцатую, — это уже охранникам.

«Одиннадцатой» оказалась одиночная камера в подвале. Конечно, и та комната, откуда тёзка пришёл на это занятие, тоже являлась фактически камерой-одиночкой, но теперь всё было по-настоящему, без прихожей, сортира и душевой. Унитаз и умывальник прямо тут и находились, душа не имелось вообще, маленькое давно не мытое окно под самым потолком отделялось от остального помещения решёткой, мебель представляли собой узкая кровать, стол и табуретка. Добавляем толстую железную дверь с окошком и получаем полный тюремный набор.

Нет, не полный. Полным он стал через пару минут, когда с тёзки сняли наручники и пиджак, а потом надели наручники другие, браслеты которых соединялись длинной, никак не меньше полутора метров, цепью. Один браслет защёлкнули на тёзкином левом запястье, другой — на раме железной кровати.

— На вашем месте, Виктор Михайлович, я не стал бы проверять, оторвёт вам при попытке телепортироваться руку или же просто ничего не получится, — мрачно усмехнулся Александр Иванович. — Впрочем, можете и попробовать, если готовы пожертвовать собой во имя науки.

— Пожалуй, последую вашему совету и не стану, — тёзка показал, что держать удар умеет.

— Что ж, это радует, — превратившийся в тюремщика тренер довольно кивнул. — По крайней мере, разум вы сохранили, и это уже хорошо. Смотрю, вам перемена условий содержания не по нраву?

Отвечать тёзка не стал, смысла не было.

— Но вы можете вернуть и даже улучшить прежние условия, — тут Александр Иванович выдержал прямо-таки театральную паузу, должно быть, ожидая, что тёзка спросит, каким же образом можно такое устроить, но не дождался и ответил на незаданный вопрос сам: — Как только при свидетелях дадите честное слово отказаться от побега.

— Я подумаю, — а тёзка молодец, и соглашаться не стал, и злить местного главного тоже.

— Подумайте, Виктор Михайлович, подумайте, — миролюбиво согласился Александр Иванович. — Только постарайтесь надолго с этим не затягивать. А чтобы вы, не приведи Господь, не посчитали, будто я пытаюсь вас купить, оплату вашего участия в наших делах мы с вами обсудим позже, уже после того, как вы от побега откажетесь. На том пока и попрощаюсь. Будете готовы дать слово — постучитесь в дверь и пригласите меня через охранника.

— Чёрт его побери, откуда он узнал-то? — ворчливо вопросил тёзка, усевшись на кровати.

— Анька сдала, почти наверняка, — на мой взгляд, это было очевидно.

— Ты что⁈ — м-да, кажется, только на мой… — Ей-то