Двуглавый. Книга вторая - Михаил Иванович Казьмин Страница 5

Итак, первая серия допросов не дала практически никаких доказательств причастности сотрудников Михайловского института к заговору и мятежу. Это я о прямых доказательствах говорю, да и с косвенными нам ещё предстоит попотеть. Как я понимал, дворянина Елисеева привлекли к допросам прежде всего из-за открывшейся у него способности чувствовать ложь, и тёзка действительно усомнился в правдивости показаний почти полутора десятков допрошенных. Все они, кстати, сейчас сидели в Комендантской башне, и завтра их будут трясти уже вдумчиво и тщательно, но всё равно о мятеже и связях с мятежниками вопросы остались только к троим, остальным придётся делиться со следствием подробностями своих (и не только своих) нелегальных заработков.

В принципе, оно и понятно. Как говорится, от добра добра не ищут, и при таких порядках в Михайловском институте тамошним деятелям куда выгоднее были левые доходы, чем политические потрясения, которые, кстати сказать, ещё неизвестно чем для них бы обернулись. Нет, я, конечно, не удивился, что такие энтузиасты в институте нашлись, но вот если вдруг выяснится, что кроме тех троих в заговоре замешан кто-то ещё, удивлюсь обязательно.

Что же касается тех самых побочных заработков, то тут прежде всего надо разобраться, наносила ли эта левая коммерция ущерб деятельности института и, поскольку Михайловский институт — учреждение казённое, то и казне. А если именно это и выяснится, точнее, когда именно это и выяснится, то ещё и как-то этот самый ущерб подсчитать, и, главное, доказать наличие преступного умысла и преступного же сговора. Вот тут перспективы открывались оч-чень интересные… Какие, спросите, перспективы? А вот такие:

Во-первых, даже если судебный процесс по «институтскому делу» будет закрытым, а он, скорее всего, таким и будет, прогремит этот процесс знатно, пусть и не в публичном, так сказать, пространстве. А за такими громкими делами следуют обычно награды и повышения тем, кто те дела раскрыл и довёл до суда.

Во-вторых, оставшиеся на свободе сотрудники института будут качественно напуганы, да и начальство там наверняка сильно обновится. Рано или поздно дворянина Елисеева отправят в Михайловский институт для совершенствования и развития способностей, и тогда очень к месту будут и начальство, в какой-то степени именно названному служащему дворцовой полиции обязанное своим положением, и сотрудники, на примере своих незадачливых коллег понимающие, что к власти и её представителям следует относиться с почтением.

В-третьих же, оба предыдущих пункта должны самым благоприятным образом сказываться на карьере дворянина Елисеева, а следовательно, и на его уровне жизни, ну и мне с того что-то да перепадёт. Да, я, к сожалению, существую теперь исключительно в виде своего разума, да и то по соседству с тёзкиным, но иметь соседом по разуму и телесным пристанищем человека обеспеченного и успешного всё-таки намного лучше, чем даже такого, каким дворянин Елисеев был пару месяцев назад.

Сплошные, в общем, выгоды для нас с тёзкой, однако просто сидеть и ждать, пока все эти блага упадут нам под ноги, вовсе не следует, везде надо будет приложить кое-какие усилия. Первый пункт тут шёл самым важным — внетабельному канцеляристу Елисееву стоило основательно постараться, чтобы его личный вклад в расследование не остался незамеченным начальством. По пункту второму хлопать ушами было тоже никак нельзя — раз уж именно те самые способности привели тёзку к нынешнему его положению, надо их всячески развивать и, если получится, усиливать. Да и с третьим пунктом примерно то же самое — требуется постоянно держать ухо востро и ловить благоприятные моменты.

Насыщенная такая программа на обозримое будущее, да. Насыщенная, но вполне выполнимая, каких-то принципиальных сложностей в её осуществлении я пока не видел. Что ж, нам же лучше — будем старательно работать над претворением програмы в жизнь. Значит, с утра надо будет поделиться своими мыслями с тёзкой…

Глава 3

Наказуемая инициатива

Дорогие мои читательницы!

Поздравляю вас с 8 Марта и предлагаю подарок — две главы сразу!

Уважаемые читатели-мужчины! Вам подарок достался исключительно из-за милых дам, так что не забудьте поздравить и одарить ваших женщин!

Приятного чтения!

— Итак, Дмитрий Антонович, Виктор Михайлович, высказывать какую-то оценку того удручающего положения, что мы имеем возможность наблюдать в Михайловском институте, было бы, как я понимаю, излишним, — Денневитц с некоторым сомнением посмотрел на стоявшую перед ним чашку, но всё же глотнул горячего кофе. — Я даже сомневаюсь, можно ли высказать эту оценку словами, принятыми в приличном обществе.

Вообще, начальники имеют привычку изрекать очевидные истины с таким видом, будто сами до них додумались, причём не сразу, а в результате напряжённого умственного труда. Я и в своём мире успел такого насмотреться, да и сам, чего греха таить, когда в какое-никакое начальство выбился, иной раз поступал точно так же. Тем не менее, очевидность озвученного Карлом Фёдоровичем вывода истинности его никак не отменяла — охарактеризовать открывшееся нам положение дел в институте, пользуясь исключительно русским литературным языком, было, конечно, можно, вот только характеристика эта осталась бы неполной, а потому и совсем не точной. Хлёсткие матерные обороты смотрелись бы тут намного более уместно.

Если же без мата, то дела в Михайловском институте физиологической психологии Российской Академии наук обстояли и правда ужасно. Специалисты в области бухгалтерии, привлечённые дворцовой полицией и жандармами, насчитали по своей части столько нарушений, что мы с тёзкой даже не могли предположить, будет ли Денневитц добросовестно перечислять их в своём докладе, или же их перечень пойдёт отдельным к тому докладу приложением. Чуть более тридцати тысяч рублей казённых денег можно было, по утверждению экспертов-бухгалтеров, списать в прямые убытки, и ещё почти вдвое больше проходили в их отчёте как упущенная выгода. Да-да, мы оба с огромным удивлением узнали, что оказание платных услуг частным лицам было институту дозволено, но в действительности ушлые сотруднички делали эту работу с оплатой мимо институтской кассы. Думать тут можно что угодно, но предполагать, будто начальство в институте о том не знало, было бы непростительной наивностью. Так что для академика Угрюмова просто лишиться своего места стало бы невыразимым счастьем, но, скорее всего, его ждала куда более незавидная участь.

А вот с мерой причастности к этому безобразию каждого отдельно взятого институтского сотрудника разбирались уже мы и, в меньшей мере, жандармы. Как мы с тёзкой сообразили, жандармам Денневитц спихнул мелкую сошку, оставив себе самых злостных любителей левых доходов. Поступил так надворный советник вовсе не из жадности, как о