Усадьба «Медвежий Ручей» - Алла Белолипецкая Страница 39

– Ладно, не говорите с ним пока о сестре. И отведите его во флигель – только не в тот, где заперли Левшина.

О том флигеле Зина должна была ещё переговорить с Николаем Павловичем. Она увидела, как на крыльцо вышла Любаша, и собиралась у неё спросить, как самочувствие господина Полугарского. Но не успела никаких вопросов произнести.

Первое, что Зина ощутила: кошачий бок отвердел под её ладонью – так сильно напрягся Рыжий. Девушка повернулась к Антипу, на которого по-прежнему взирал Эрик, – и онемела при виде открывшегося ей зрелища.

Чернобородый кучер стоял всё там же, куда его привели Никодим и Ермолай Сидорович: подле клумбы с увядшими цветами. Но теперь весь контур его тела светился по краям, словно сотня незримых свечей горела у него за спиной. Волосы у него на голове шевелились наподобие маленьких чёрных змей, и отдельные фрагменты бороды тоже пришли в самопроизвольное движение. Можно было бы подумать, что в лицо кучеру задувает ураганный ветер. Вот только в Медвежьем Ручье не наблюдалось сейчас даже легчайшего колыхания воздуха. А при каждом вдохе Антипа грудь его всё более и более раздувалась, как если бы выдыхать он забывал. И Зина со странной отрешённостью подумала: сейчас у него лопнут лёгкие.

Однако случилось нечто иное. Антип вдруг широко разинул рот, и наружу из его горла потек зеленоватый свет – какой обычно испускают гнилушки на старых пнях. Любаша у Зины за спиной издала такой пронзительный возглас удивления, что даже Эрик вздрогнул. Но никто из свидетелей происходящего не сдвинулся с места, будто сам знойный воздух жёсткой хваткой держал их всех.

Зеленоватый же свет сформировал рядом с Антипом небольшое туманное облачко: завис над землёй на уровне его лица, образовав горизонтальную полосу аршина в два длиной. Сквозь облачную муть борода кучера смотрелась как размазанный по его лицу и по рубахе дёготь. И видно было, как на лице кучера подтаявшими кусками льда слезятся глаза.

А потом Антип испустил вдруг жуткий протяжный вой – куда страшнее волчьего; и тут же упал на четвереньки, словно и вправду решил изобразить волка. Однако и Зина, и все, кто был возле дома, на кучера поглядели мимолётно, вскользь. Ибо всё их внимание притянули к себе начавшиеся метаморфозы зелёного облака.

Оно начало как бы расплёскиваться в разные стороны, одновременно меняя своё положение с горизонтального на вертикальное и насыщаясь многоцветными красками. При этом очертания его с каждым мигом всё более походили на силуэт человека: женщины в диковинном платье из кувшинок, чью голову покрывала накидка из множества слипшихся между собой чёрных перьев. Но не вороньих, скорее всего – лебяжьих. «Да ведь это же Прасковья!» – ахнула мысленно Зина.

А облачный силуэт вспыхнул вдруг особенно ярко. И тотчас же перестал быть полупрозрачным – обрёл видимую плотность. На посыпанной песком дорожке, что вела к крыльцу двухэтажного господского дома, стояла теперь вполне материальная на вид босоногая женщина. Вот только больше это не была Прасковья. Черты её лица колыхались и прыгали, словно оно находилось под водой. Её руки, не прикрытые цветочным платьем, казались худыми, как две берёзовые ветки. А глаза её, совсем недавно – голубые, теперь приобрели отчётливый малахитовый оттенок. Как отливала теперь малахитовым глянцем и вся её кожа.

Глядела бывшая Прасковья всё время вбок – туда, где располагались Медвежий ручей и пруд. А потом внезапно сорвалась с места и даже не побежала, а как будто потекла в ту сторону: не разбирая дороги, скользя босыми ступнями по траве, как водомерка скользит по водной глади.

– Шишига, – только и смогла выговорить Зина, когда создание это скрылось за стволами вековых лип.

5

Иван видел, как не хочется господину Воздвиженскому делать последнее признание. Тот всё мялся и мычал, так что Агриппина потребовала:

– Выкладывайте всё! Иначе отправитесь туда, где гнездятся голуби. Только не почтовые, а райские.

При упоминании голубей рот Афанасия Петровича перекривился, и с уст его сорвался какой-то хлюпающий смешок. А потом слова из него будто посыпались:

– Про голубей я Варваре Михайловне тогда тоже рассказал. И про всё остальное! И она – великодушная женщина! – даже не стала меня ни в чём упрекать. Сказала, что теперь понимает, почему я решил отказаться от должности. И что зла она на меня не держит. «Слаб человек» – так она мне ответила. И только допытывалась, нет ли у меня догадок относительно того, кто вступил со мной в переписку.

Он перевёл дух, замолчал, и глаза его забегали.

– И что же? Были у вас догадки? – спросил Иван.

– Да если бы! И не смотрите на меня так! Уж поверьте, у меня имелся бы прямой резон их высказать. Ведь Варвара Михайловна пообещала мне пять тысяч рублей – от себя лично, – если я смогу узнать и назвать ей имя того человека. Ну, владельца почтовых голубей.

– Вот как! – Иван испытал подобие удовлетворения, услышав это. – И вы, я полагаю, предприняли дополнительные усилия, чтобы это имя узнать.

– Предпринял, да! Лиза и дети прибывали из Москвы поездом на следующий день, а я даже опоздал на станцию их встречать из-за этих самых усилий!

– Судя по вашему тону, они оказались тщетными, – усмехнулся Иван.

– Не совсем. Имени того человека я не узнал, это правда. Тем не менее кое-что выяснить мне удалось. У меня, видите ли, оставался почтовый голубь. И я подумал: выпущу его – и он полетит к себе домой. А я за ним прослежу.

Тут Иван не выдержал – расхохотался в полный голос.

– И что – вы бежали за ним следом? Рассчитывали его догнать? А вы в курсе, что почтовые голуби покрывают до семидесяти вёрст за час?

Бывший управляющий подавил вздох.

– Ну, потом-то я понял: бежать за птицей бесполезно. Однако я видел, куда тот голубь полетел!

Он снова выдержал паузу. Но на сей раз достичь театрального эффекта у него не вышло.

– Позвольте, я угадаю, – сказал Иван Алтынов. – Он полетел в Медвежий Ручей.

– Как вы… – Бывший управляющий даже закашлялся. – Как вы это поняли?

– Ну, – купеческий сын пожал плечами, – вы и сами могли до всего додуматься. Ключ к разгадке всё время был у вас под носом, только вы его не увидели. – А потом Иванушка повернулся к Агриппине: – Думаю, пора отпустить господина Воздвиженского восвояси. Мы узнали всё, что требовалось.

6

Лечить умственные расстройства Зина Тихомирова уж точно не умела. А потому всей душой порадовалась, когда оказалось: Антип не помнит ничего из того, что произошло с ним с момента, когда его ослепило солнце. Так что Ермолай Сидорович просто повёл Антипа в