Доктор для следователя - Алиса Север Страница 36

— У семьи есть несколько участков в промышленном квартале, недалеко от артефактного депо, — задумчиво сказал он. — Земля там недорогая, а необходимость в таком заведении, полагаю, высока. Нужно будет провести переговоры с Гильдией лекарей, получить разрешения от городского совета… — он сделал заметку в своем блокноте. — И, разумеется, составить детальную смету.

— Я займусь сметой, — сказала я. — И медицинской частью. А юридические и бюрократические вопросы оставляю вам, м-р Добсон.

Он почти улыбнулся.

— Считайте, что дело в шляпе, леди Мариэлла.

В последующие дни я с головой погрузилась в планирование. Я набросала план здания: отделение для травм, полученных на производстве, палаты для больных с лихорадками, родильное отделение, изолированное от всего остального. Я составила списки необходимого оборудования и лекарств, просчитала ориентировочное количество персонала.

Это была грандиозная, почти безумная задача. Но впервые за долгое время я чувствовала не тревогу, а воодушевление. Это было дело, которое объединяло во мне всё: знания врача, ресурсы аристократки и понимание нужд простых людей, полученное в трактире «У Степана».

Вечером, разбирая чертежи, я получила короткую записку от Калена. Всего несколько слов: «Дело завершается. Скучаю. Вернусь скоро.»

Я провела пальцами по его уверенному почерку и улыбнулась. Скоро. И когда он вернется, у меня будет что ему показать. Не только отстроенное поместье, но и проект, который мог изменить жизнь сотен людей. И в этом проекте была и его заслуга — ведь именно он, своим невольным участием в моей судьбе, помог мне обрести ту силу и уверенность, чтобы задумать нечто подобное.

Судьба, столь странно распорядившаяся мной, привела меня сюда, в этот кабинет, к этим чертежам. И теперь я, Мария-Мариэлла, была готова распорядиться ею по-своему.

Глава 52

Идея, рожденная за утренним чаем, быстро обрела плоть и кровь. Участок земли в промышленном квартале был выбран, и Добсон, с присущей ему эффективностью, уже вел переговоры с городским советом и Гильдией лекарей. Ответы были осторожными, но благоприятными — никто не стал бы препятствовать благотворительной инициативе одной из самых влиятельных семей города, особенно когда она была столь разумно обоснована.

Следующим шагом стали чертежи. Я не была архитектором, но я знала, каким должно быть медицинское учреждение изнутри. Я дни напролет проводила в кабинете, покрывая листы ватмана схемами и пометками. Я рисовала широкие коридоры, чтобы могли разминуться носилки, палаты с хорошей вентиляцией и большими окнами, отдельные процедурные кабинеты, просторную операционную с зоной для стерилизации инструментов. Я продумывала каждую мелочь — от сливов в полах для легкой уборки до расположения рукомойников.

Однажды я пригласила в поместье Борга. Суровый гильдейский лекарь с недоверием осмотрел мои наброски, ворча что-то под нос. Но чем дольше он смотрел, тем внимательнее становился его взгляд.

— Широкие коридоры… это разумно, — пробурчал он, тыча толстым пальцем в схему. — А вот здесь, в перевязочной, нужно больше света. И отдельный выход для выноса грязного белья. Чтобы не тащить мимо пациентов.

Его замечания были бесценны. Мы просидели несколько часов, уточняя детали. К концу дня Борг смотрел на меня с нескрываемым уважением.

— Думал, затея знатной дамы, — хрипло сказал он, собираясь уезжать. — Ан нет. Чувствуется, что руки знают дело. Если что… я мог бы консультировать. И персонал подобрать.

Его предложение было дороже любого официального одобрения.

Наконец настал день, когда рабочие начали расчистку участка. Я приехала в город, чтобы лично присутствовать при начале работ. Стоя на краю пустыря, заваленного камнями и мусором, я смотрела, как первые laborers вгрызаются в землю. Здесь будет фундамент. Здесь — стены. Здесь — место, где будут спасать жизни.

Ко мне подошел Добсон.

— Городская управа запросила название для лечебницы, леди Мариэлла. Для документов.

Я заранее продумала этот вопрос. Множество имен приходило на ум, но лишь одно казалось верным. Оно объединяло все мои жизни.

— лечебница имени «Марии Погребенкиной», — сказала я.

Добсон поднял брови, но кивнул. Он не задал лишних вопросов. Он уже научился доверять моим решениям.

— Как прикажете. «Лечебница «Марии Погребенкиной».

Возвращаясь в поместье, я чувствовала странное, светлое волнение. Я оставляла в городе не просто память о себе. Я оставляла дело. Наследие, которое будет жить и работать долгие годы после меня. И в этом наследии была частица того трактира, что стал мне первым домом, частица моего отца, давшего мне эту возможность, и частица всех тех, кто помог мне выстоять — Борга, Гарса, Лорда… и его. Калена. Который, сам того не ведая, помог мне найти силы не просто выжить, а начать строить.

Проект лечебницы стал моим якорем, моим смыслом, который наполнял каждый день новой энергией. И я с нетерпением ждала момента, когда смогу показать результат тому, чье молчаливое «скучаю» грело меня сильнее любого солнца.

Глава 53

Солнце уже клонилось к горизонту, окрашивая парк «Серебряных Ключей» в золотые и багряные тона, когда на подъездной аллее послышался знакомый скрип колес. Сердце забилось чаще, предвосхищая встречу. Кален вернулся.

Я стояла в гостиной, у камина, стараясь дышать ровно. Весь день я провела в приятных хлопотах — отбирала вино к ужину, советовалась с поваром о меню, а потом долго выбирала платье. Остановилась на простом, но элегантном платье из темно-зеленого шелка, которое подчеркивало линию плеч и талии. Никаких украшений, только его подвеска с сапфиром, лежавшая на груди.

Шаги в холле прозвучали быстрые и твердые. Дверь в гостиную распахнулась, и в проеме возник он.

Кален. Он выглядел уставшим, дорожная пыль серебрилась на его темном мундире, но в глазах горел знакомый, острый огонь, который заставил мое дыхание остановиться. Его взгляд скользнул по мне, быстрый, оценивающий, и в них вспыхнуло что-то горячее и ненасытное.

— Мариэлла, — произнес он, и мое имя на его устах прозвучало как ласка и владение одновременно.

Он не стал ждать приглашения. Он пересек комнату большими шагами, и прежде чем я успела вымолвить слово, его руки впились в мои плечи, а губы грубо и властно прижались к моим.

Этот поцелуй не был нежным приветствием. В нем была вся тоска прошедших недель, вся ярость от разлуки, все нетерпение и жажда. Он был как удар