Усадьба «Медвежий Ручей» - Алла Белолипецкая Страница 35

ушами. Хозяин отчего-то решил, что он, Эрик, не сможет проскочить через ворота, чтобы до Зины добраться. И, по справедливости говоря, от ворот этих и вправду исходил волнами какой-то странный жар. Но кот знал наверняка: ему самому от жара этого никакого ущерба не будет. Потому с досады и расцарапал хозяину руку. И если бы кошки могли испытывать чувство вины, Эрик, пожалуй что, ощущал бы себя виноватым после такой выходки.

Однако теперь, когда он оказался за оградой, на руках у Зины, Рыжий всем своим существом осязал волны совершенно иного рода. Куда более устрашающие, чем те, которые так пугали людей вокруг него. Источником этих волн являлось не солнце, хоть оно и палило здесь как-то очень уж яростно. Эрик жил на свете уже восемь лет, был матёрым котом и отлично знал: как бы ни жарило солнце, в конце дня оно всенепременно спрячется, уйдёт за край неба, уступив место темноте и прохладе. Но подлинная здешняя опасность, пока что не осознаваемая людьми, исходила откуда-то снизу, из-под земли. И чем ближе был закат, тем сильнее она становилась.

И Рыжий не знал, каким способом можно оповестить об этой опасности своих людей.

3

Зина ощутила, как Эрик встревоженно ворочается у неё на руках, и заметила, что его шерсть потрескивает, когда он трётся о её шёлковое платье. Но девушка приписала это взвинченности кошачьих нервов после недавнего приключения. Да и не кот интересовал её сейчас более всего. Она видела, как смотрит на неё Ванечка: он будто притягивал её к себе взглядом, подавшись вперёд и наклонив голову. И ничего дружеского во взгляде того, кого она знала с детства, сейчас не проявлялось. От его взгляда по Зининой коже бежали мурашки, а в животе возникало такое ощущение, будто там порхают бабочки. Девушка порадовалась, что Ванечку сейчас не видит её папенька. То-то он бы рвал и метал, если бы увидел, какими глазами Иван Алтынов глядит на его дочь!

При мысли об этом Зина, к своему удивлению, не ощутила ни малейшего раскаяния. Да что там: ей захотелось рассмеяться, когда она подумала о гневной реакции папеньки. Даже недавние слёзы потрясения, что выступали у неё на глазах, теперь высохли.

А вот Агриппина Федотова явно ничуть не рассердилась, заметив, как её внучку ест глазами купеческий сын Иван Алтынов. Она явно была обеспокоена другими вещами. Едва они с Зиной обменялись приветствиями, едва только девушка высказала своё удивление и радость по поводу прибытия из Живогорска их с Иваном, как её баушка приступила к ней с расспросами:

– Кто у вас в усадьбе стрелял и почему?

Тут уж и Ванечка встрепенулся – его будто разбудили.

– Да, Зинуша, что это такое было?

Зина с удивлением обнаружила: когда в усадьбе оказался Рыжий, звуки стали проходить сквозь раскалённую завесу без всяких препятствий. И сейчас люди с двух сторон ограды слышали друг друга превосходно. Правда, говорить о происшествии, которое она сама же спровоцировала, хоть и неумышленно, Зина совсем не жаждала. Но делать было нечего. И девушка нехотя принялась рассказывать об эскападе господина Левшина.

Пока Зина излагала детали случившегося, Эрик Рыжий продолжал ёрзать у неё на руках. Так что девушка поминутно отвлекалась, чтобы успокаивающе погладить его, почесать ему за ушами и под подбородком. Так что она даже вздрогнула, когда услышала незнакомый мужской голос:

– Так Андрей Левшин сейчас там, в усадьбе?!

Зина и не заметила, как возле ограды появился ещё один человек: тот самый импозантный господин, который вчера встречал на станции барыньку с двумя детьми.

Тут с другой стороны к ограде подошли спутники Зины. И Антип громко произнёс:

– Здравствуй, сестрица! – Ясно было, что обращается он к Прасковье – ведь не к Агриппине же. – И вам, Афанасий Петрович, доброго здоровья! Не забыли вы ещё про нас?

Зина вскинулась и с такой силой стиснула бока Эрика, что тот возмущённо мявкнул.

– Так вы – управляющий Полугарских! – воскликнула она.

– Бывший. – Импозантный господин вздохнул и так понурился, что из его глаза выпал монокль в золотой оправе – повис на шёлковом шнурке.

– Стало быть, вы господину Левшину приходитесь шурином! И это вы последним разговаривали с моей бабушкой! – Зина бросила быстрый взгляд на Агриппину Ивановну и уточнила: – Я хочу сказать: с моей бабушкой Варварой Михайловной. Так откройте, о чём у вас шёл разговор?

– И правда, господин Воздвиженский, – к бывшему управляющему повернулся Иван Алтынов, – о чём?

У того перекосилось лицо, и он дрожащими пальцами стал водворять монокль на прежнее место. Только ему никак не удавалось этого сделать. А Ванечка подступил к нему, и Зине показалось: сейчас он схватит бывшего управляющего за отвороты модного сюртука и хорошенько встряхнёт. Может, и не один раз. Должно быть, у Афанасия Петровича возникло такое же впечатление. Он попятился и, близоруко моргая, с откровенным испугом уставился на Ивана Алтынова снизу вверх: тот был выше его на добрых полголовы.

И тут солнце, катившееся на запад, ударило прямо в глаза всем, кто находился за оградой усадьбы.

Зина закрыла лицо рукавами платья, выпустив Эрика, который мягко и бесшумно приземлился на траву. Никодим и Ермолай Сидорович успели отвернуться, зажмурившись и пряча глаза в сложенных лодочками ладонях. А вот кучеру Антипу повезло меньше остальных. Из-за того, что он по-прежнему держал ружьё, он замешкался – не успел защититься рукой, только смежил веки. И этого явно оказалось недостаточно.

Антип испустил резкий, гортанный крик. И лишь потом прижал пальцы к глазам.

– Огонь!.. – сумел кучер выговорить. – Он меня сжёг!..

И после этого бедняга повалился лицом вниз на поблёкшую от зноя траву. Так что Эрику Рыжему пришлось резко отпрыгнуть вбок, чтобы не оказаться придавленным к земле.

А затем, в дополнение ко всему прочему, ещё и рявкнуло ружьё, которое Антип при падении выронил. И два заряда одновременно ударили в раскалённую стену, отделившую Медвежий Ручей от окружающего мира. От оглушительного звука неподвижный болотистый воздух содрогнулся и как был пошёл рябью. Причём у ряби этой обнаружился голос, и Зина его узнала: именно он утром, возле пруда, пообещал, что все они изжарятся заживо. Только на сей раз он произнёс другие слова: «Вернись! Иди сюда!»

4

Позже, когда ничего исправить было уже нельзя, Иван Алтынов много раз прокручивал этот момент у себя в голове. Прикидывал так и этак, сумел бы он предотвратить случившееся, если бы проявил хоть чуточку больше расторопности. Однако истина состояла в том, что проявить расторопность он оказался тогда неспособен. Всё его внимание, все движения его души оказались направлены на Зину. Он смотрел только на неё. Даже чудесное спасение Эрика, на