Тайны Оленьего парка - Елена Андреевна Тюрина Страница 30

- И всё же давайте не будем спорить. Это вам нужно, а не мне, Катрин. Средство ощутимо ударяет по организму. Приняли вы его больше, чем следовало. Иногда оно вызывает воспаление молочных желез. Могут появиться боль, выделение жидкости, в худшем случае – гноя. А ещё жар в области груди, а то и во всём теле. Такое состояние не просто дискомфортно. Оно опасно для жизни.

Грудь действительно довольно стала до боли чувствительной. Поколебавшись, Катя всё же развязала ленты рубашки. При этом щёки её заалели от смущения, и всё тело покрылось гусиной кожей. Вот за что жизнь постоянно подкидывает ей одно испытание за другим?

Вспомнилось, как ещё в лицее гинеколог их, девочек, учила точно так же самостоятельно обследовать грудь с целью профилактики мастопатии и опухолей. Это называлось пальпация. Выходит и в восемнадцатом веке уже знали такой метод обследования.

Эркюль же принялся ощупывать её левую грудь по кругу так легко, чёткими выверенными движениями, словно делал это сотни раз. Потом осторожно сдавил двумя пальцами ареолу. Следом то же самое проделал с правой грудью. При этом случайно задел сосок, заставив девушку вздрогнуть. Катя сидела ни живая, ни мертвая. Отвернулась к окну, молчала и едва дышала от стыда, буквально физически ощущая, каким наэлектризованным вдруг стало пространство между ними.

- К счастью, всё нормально, одевайтесь, - констатировал доктор. - Пока я не вижу ничего плохого.

Будь Катя в состоянии сейчас трезво оценивать ситуацию, она бы заметила появившуюся в голосе Эркюля хрипотцу, лёгкий румянец на его щеках, и чуть потерянный, замутнённый взгляд. Но девушка вообще ничего вокруг не замечала, пребывая на грани обморока. Тем более что едва она успела завязать ленты сорочки, открылась дверь и вернулась Элисон. А за ней к всеобщей неожиданности вошла сама мадам Помпадур.

Доктор взял с прикроватного столика чашку с тёплым лекарством и протянул Кате.

- Вот, выпейте. Это уменьшит боль.

Горничная безропотно послушалась. Появление маркизы в такой, можно сказать, интимный момент, сбило с толку не только её, но и Эркюля. Поклонившись госпоже, как положено по этикету, слишком поспешно, даже суетливо он принялся собирать разложенные на столике микстуры и снадобья. Кате Помпадур сделала знак не вставать. Вежливо, но без особого интереса, поинтересовалась её самочувствием, заглянула в чемоданчик с лекарствами, перекинулась парой слов с мадемуазель Дюминиль. Задерживаться в спальне горничных не стала.

- Месье Флоретт, после зайдите ко мне, - обратилась к доктору Жанна-Антуанетта, уже выходя. - Нужно кое-что обсудить.

- Хорошо, ваше сиятельство, - кивнул он.

- Как мило. «Месье Флоретт», «ваше сиятельство». Вы всегда так утончённо-вежливы друг с другом? Даже ночью? – вырвалось неожиданно у Кати, когда маркиза удалилась.

Внутри у горничной всё клокотало от ревности и злости. Доктор бросил на неё недоумевающий взгляд.

- Говорят, мадам Помпадур наскучила королю. Вот она и затеяла всю эту историю с пансионом. Он бросил, а вы, стало быть, подобрали? – не переставала сыпать колкостями девушка, будто в неё вселился демон.

Видно, нынешнее её состояние так действовало. Правда раньше подобными приступами раздражения во время месячных Катя не страдала.

- Его величеству не наскучила мадам де Помпадур, - спокойно возразил Эркюль. – Если хотите начистоту, просто ей нельзя беременеть. У неё слабое здоровье и она не может выносить ребенка. Всё заканчивается выкидышем.

- Но вас это не остановило, - съехидничала Катрин.

- Я умею это контролировать, - заметил доктор.

Горничная пренебрежительно фыркнула.

- Точнее, контролировать себя, вы хотели сказать? Вы же доктор! Должны знать, что этот метод, который вы практикуете, не гарантирует отсутствие детей. …А, так вы для своей любовницы это чудодейственное средство придумали? А на мне, наверное, испытать решили. Вы говорили, что получаете большие деньги. Думаете, вам платят за лечение воспитанниц? Нет, это просто король купил своей фаворитке дрессированного пуделя.

Девушка выдохнула. Решила - лучше уж высказать всё, что думает, чем копить в себе недовольство и мучиться. Если бы кто-то ещё недавно поведал ей, что она в подобном тоне будет говорить с месье Флореттом, Катерина бы ни за что не поверила. Она сама себя не узнавала. Хотелось его как можно больнее уколоть, словно это он был виноват во всех её несчастьях.

Доктор ничего не ответил. Даже не взглянул в её сторону. Аккуратно закрыл футляр из красного дерева, где в специальных отделениях были разложены лекарства, привёл в порядок кружева на рукавах и направился к двери. Правда, взявшись за ручку, бросил что-то вроде «выздоравливайте», но точно Катя не расслышала.

Забралась с головой под одеяло, но спать не хотелось. Ворочалась, думала. Что если в ней дитя зароилось? Где-то глубоко внутри ощутила щемящую женскую тоску по материнству. Правильно ли она поступила, выпив предложенное доктором снадобье? А не выпила бы, что тогда делать? Куда ей с незаконнорожденным младенцем податься? Маркиза, вероятнее всего, нашла бы ей мужа. Только каким он был бы? Мог ведь и таким, от которого всю жизнь пришлось бы взгляд воротить. Да и какие могут быть мужья, дети? Конечно, по местным меркам она уже совсем не юная барышня. Но от этого не легче. Катя вспомнила подругу Вику. Та выскочила замуж и от всей души желала того же ей самой. Сколько Катерина не говорила, что в её возрасте замуж выходить очень рано и ещё лет десять можно смело гулять, той как об стену горох. Вика являлась убеждённой сторонницей идеи, что для девушки главное в жизни найти хорошего мужа. Попав в прошлое, Катя поняла, что в принципе так оно и есть. В восемнадцатом веке качество жизни женщины всецело зависело сначала от отца, а потом от мужа. Без супруга и положения в обществе женщина здесь была абсолютно бесправной. Поэтому, в принципе, она уже и сама была не против обзавестись мужем. Причём мужем вполне конкретным. Только вот тот, за кого Катя согласилась бы выйти, не собирался предлагать ей руку и сердце. Особенно в свете её недавнего поведения.

Боль действительно прошла. Задумавшись о том, что наговорила, она и не обратила на это внимания. Понимала, что слишком перегнула. Вела себя совершенно непростительно. Он ничего ей не обещал, никогда не давал повода думать, что Катрин ему хоть сколько-нибудь симпатична. А она повела себя как ревнивая истеричка. Катя, подчиняясь внутреннему порыву, встала, наспех переоделась в платье и кое-как закрутила волосы в узел. Будет просить прощения. Если нужно, в ноги упадёт и станет молить.