Бюро расставаний - Елена Турова Страница 25

– Представляю себе, сколько я услышу благодарностей от Сколикова… – вздохнул Глеб. – Сергей Иванович, а что с отпечатками в кладовке «Цирцеи»? Нашли что-то?

– Слушай, а это ведь я из виду упустил… Прислали что-то, я отложил в сторону и забыл совсем.

Он покопался в папке с надписью «Входящие» и вытащил оттуда листок бумаги, пробежал текст и перекинул инспектору.

– Ничего неожиданного. Вообще вся кладовка захватана уборщицей, но в этом-то криминала нет. На выключателе и ведре поверх всего – пальчики покойного Антона. Вчера мы бы у него спросили, как они туда попали, сегодня, увы, не у кого спрашивать. Частичный отпечаток внутри хозяйственных перчаток, мизинец левой руки, соответствует… Ага, парикмахер из салона, некая Асель Тамивар.

– Вроде бы в какой-то момент Ангелина хотела заставить мастеров мыть полы после смены, но потом наняла уборщицу, – с сомнением сказал Глеб. – Но вряд ли с тех самых пор хранятся хозяйственные перчатки.

– Скорее всего, это след того, кто надевал их последним, так что надо проверить.

– Проверю, – и инспектор сделал пометку в блокноте. – Может, удастся аурный след снять, перчатка – это такой как бы пузырь, там должно лучше сохраняться.

– Та-ак, – продолжал Бахтин, – на дверной ручке вообще ничего, её вытерли.

– Как-то странно получается, Сергей Иванович. Если некто сообразил вытереть дверную ручку, почему на остальном наследил?

– Возможно, тот, кто её вытер, побывал в кладовке первым. Например, что-то там оставил для Майера. Лотосовый порошок. А наивный Антоша даже и не подумал, что отпечатки пальцев на швабре его могут выдать, – Бахтин взглянул на часы и нахмурился. – Всё, старший инспектор, иди. Время твоё вышло. Сейчас как раз можно опросить жильцов из дома напротив, так что бери помощников и дуй!

* * *

Дом напротив изображал таксу. Или букву «П», но родственную таксе. У него были коротенькие ножки, иначе говоря – флигели, выстроенные по переулкам, и длинное тело, выходящее фасадом на Сретенку. Поначалу Никонов обрадовался, прикинув, что в таксиной ножке, обращённой к дому Майеров, не так много квартир. Потом посмотрел на карту и понял, что из своих окон могли видеть интересующих их дом и те, кто жил в противоположном флигеле, и даже несколько квартир, расположенных в теле таксы.

То есть не четыре, а двенадцать. И одному тут явно не управиться.

Главное же, что неприятный разговор со старшим инспектором Сколиковым, а потом и с его подчинёнными, потом это бесконечное унылое «извините, ничего не видели», и даже «а там есть дом?», вся эта работа вечером, когда нормальные люди ужинают и пьют вино… Вся эта шелуха была абсолютно, совершенно бесполезна.

Свидетелей, видевших, кто входил в дом Майеров между тремя и половиной пятого дня, не было вообще.

Глеб попрощался с коллегами из соседнего отдела, подумал минуту и пошёл по переулку в сторону ресторана. Всё равно надо сегодня ужинать, так какая разница – где?

У ресторана, к счастью, был безобидный лацийский уклон. Никонов постарался не задумываться о том, что бы он ел в каком-нибудь супер-экзотическом заведении. Здесь можно было попросту заказать пасту карбонара, какой-нибудь десерт, рюмку граппы и не думать о том, мяукало при жизни мясо из вон той котлеты, лаяло или шуршало хитиновым панцирем.

Сделав заказ, он остановил официанта и спросил:

– Днём тоже вы работали?

– Мы, – ответил тот, не удивляясь. – У нас график трое суток через трое.

– Вы найдите минутку, мне бы поговорить с вами… и с вашими коллегами.

– Стража, что ли? – поинтересовался ничему не удивляющийся труженик салфетки. – Напротив что-то произошло?

– Убийство, – сознался Глеб. – Поговорите с народом, может, видели кого-то, кто входил во-он туда между половиной четвертого и половиной пятого?

Ему принесли пасту и белое вино, потом панакоту, потом граппу и чашку кофе.

Сытый инспектор откинулся на спинку стула. Ему невыносимо хотелось спать или хотя бы закурить, но курить он бросил год назад и снова начинать не собирался. Приходилось держаться. Возле стула напротив появился официант, положил перед инспектором меню и сказал:

– Вы просматривайте, будто ещё что-то хотите заказать, а пока слушайте меня. Значит, нашёл я, кто смотрел на интересующий вас дом ровно в нужное время. Зовут Николай. Видел он, как примерно без четверти четыре в подъезд зашла дама… ну, за сорок, и такая, корпулентная. В теле. Описать лицо не сможет, но завтра готов подойти к вам и составить словесный портрет. Надо?

– Ещё как, – тихо ответил Никонов, невидящими глазами глядя в меню. – Вот моя карточка, пусть позвонит сегодня же, в любое время. Мы заплатим!

Он рассчитался за ужин и, тяжело отдуваясь, вышел в переулок.

Стронулось с места? Или эта очередная обманка, каких уже был миллион за годы его работы?

Глава 18

15 октября 2185 года, пятница

Удивительно, но официант по имени Николай и в самом деле пришёл в городскую стражу утром и спросил старшего инспектора Никонова. То ли Глебу вчера повезло попасть на негласного старшего в этом ресторане, то ли в парне взыграло любопытство, непонятно. Но Николай честно сидел рядом со служащим в страже художником и пытался вспомнить, кто же входил в дом напротив в четыре часа дня.

А Никонов тем временем читал отчёт вернувшихся из Кинешмы коллег, и ощущение грядущей удачи грело его сердце.

* * *

Ангелина Ряхина училась в школе для девочек с первого по последний класс. Времени с тех пор прошло не так уж много, и Сазонову нашёл, и ту учительницу, которая вела этих детей в начальной школе, и классную даму более позднего времени. Поговорил он и с инспектрисой, которая руководила внеклассными занятиями юных кинешмянок, вот от неё-то удалось узнать больше всего.

Итак, Ангелина не была ни первой, ни последней в учёбе, в шалостях или в ссорах – везде девочка, а потом и девушка, держалась достойной середины. Единственное, от чего она вспыхивала огнём не хуже мага-стихийника, так это попытки сократить её имя. Никаких «Геля» или «Лина»! Постепенно все привыкли, и учителя, и одноклассницы. Правда, на пятом или шестом году обучения в этот класс перевели новенькую, и вот тут вспыхнула настоящая война.

– Как же её звали, – наморщила лоб инспектриса. – Вот удивительно, я ведь каждую девочку за двадцать лет работы помню, многие приходят или пишут, о себе рассказывают, а ту помню только в лицо и прозвище.

– И какое прозвище? – с долей сочувствия спросил Сазонов.

– Клюва. За длинный острый нос. А потом…