Вадим Тимошин - Слезы ангела мести Страница 24

– Думаю о том, что ты прекрасна, – улыбнулся я, поцеловав волосы Лизы. – И о том, как жестока судьба, что разлучит нас на рассвете.

– Не думай о том, что будет, я счастлива здесь и сейчас, рядом с тобою, Майк, – прошептала женщина, прижавшись ко мне своим восхитительным обнаженным телом. Я чувствовал её каждым дюймом своей кожи. Её большие упругие груди, подобные спелым дыням, её податливые бёдра, пленившие меня, точно капкан, её жаркое дыхание, заставляющее дрожать каждый мускул моего тела. – Ты ведь бежишь не от меня. Ты бежишь от своей боли. Так же, как и я.

Я ничего не ответил. Где-то глубоко, под толстой кольчугой похоти и безразличия, подлинный Майк Гомес заплакал. Он встретил ту, которая его понимала, но не мог отяготить её и свою жизни отношениями, которые всё равно заведут обоих в тупик.

Не знаю, сколько слёз пролил бы этот внутренний «Я», если бы наш маленький сиюминутный Эдем не уничтожил выстрел «Магнума», разнесший на куски хлипкий замок, врезанный в дверь квартиры. Я моментально вскочил с кровати и стал шарить по полу, пытаясь нащупать в потёмках кобуру с «Береттой». Тем временем дверь распахнулась, и в прихожей, что была, к слову, прямо напротив спальной комнаты, появился стрелявший. Ростом около шести с половиной футов, длинное бежевое пальто, бежевая же шляпа, сдвинутая на глаза. Наёмный убийца. Представители этой, с позволения сказать, профессии, восприняли возвращение Великой Депрессии, как повод вернуться к исполненной некоторого изящества моде тридцатых годов, и потому выглядели всегда как хрестоматийные гангстеры из фильмов с Богартом. Впрочем, сходство было не только внешним – вели они себя тоже подобающим образом, и даже имели некий неписаный кодекс чести, вполне в духе тех лет.

Убийца сделал ещё несколько шагов и вновь поднял пистолет, целясь в Лизу. Страх сковал женщину, она хотела закричать, но не могла, ибо крик куском льда застрял у неё в горле. Счёт шёл на секунды, на доли секунд, застывших неподвижно в воздухе комнаты. И эта чёртова кобура так и не нашлась. Дуло «Магнума», смотревшее в сторону Лизы, заставило меня решиться на отчаянный поступок. Я бросился в ноги убийце, намереваясь повалить его на пол, сыграв роль этакого шара для кегельбана. По счастью, мне это удалось, по ещё большему счастью «Магнум» выскочил из рук незваного гостя, и между нами завязалась жестокая борьба, в которой мой противник обладал явным преимуществом в силе. Взяв меня в удушающий захват, он медленно, но верно сжимал тиски смерти, чью тяжелую поступь я вновь услышал так близко. Я тщетно пытался высвободиться, щипая и кусая убийцу за руку, но так и не преуспел в этом. В глазах начало темнеть, воздух стал непозволительной роскошью, в которой легким было отказано. И уже в тот миг, когда я готов был сдаться, яркой вспышкой с сопровождавшим её хлопком пришло спасение. Мой противник дернулся и ослабил хватку. Я почувствовал капли его крови на своём лице и улыбнулся. Битва была выиграна. И выиграна не мной.

Лиза нашла мой пистолет и пустила его в ход, когда оцепенение спало. Слабая женщина, нежное создание, сотворённое для любви, оказалась способной нести смерть всем, кто этой любви воспрепятствует. Я смотрел на неё с восхищением, будто бы впервые заметил, как она прекрасна.

– Кажется, я влюбился, – произнес я, поднявшись с пола и заключив женщину в объятья.

– Не говори глупостей, Майк! – скривилась Лиза. – До рассвета осталось не так много времени, а нам столько нужно наверстать… – и она толкнула меня на кровать, так, словно ничего не произошло, словно в эту тихую обитель не вторгался молчаливый нарушитель, пришедший по мою душу. По мою душу? Но ведь если он нашел меня здесь, то…

– Проклятье! – воскликнул я, вырвавшись из оков страсти, которые надела на меня моя прекрасная Лиза. – Мне срочно нужно домой! Если он там побывал… – я покрылся холодным потом от одной мысли о том, что могло произойти. Страх многократно ускорил меня, и уже через пару минут я был одет, вооружён и готов мчаться по ночным улицам к Элли, если она ещё была жива. Как я на это надеялся!

– Я с тобой, – сказала Лиза, облачившись в длинное черное платье и накинув поверх него старенькую шубку. – Не думай, что тебе удастся отвертеться!

Любой зверь помышляет о логове, где ни жестокие ветры, ни когти хищных тварей не нарушат его покоя. О самке, которая обеспечит его потомством, чтобы жизненный круг, на вид прочный и неколебимый, не начал крошиться от одной лишь гнилой точки на нем. В этом человек едва ли далеко ушел от животных, ибо во все времена его земное начало стремилось к тому же. Осознавая низменность своих желаний, людской род придумал легенды о святых, что победили в себе зверя, возвысились над ним, направив вектор своего бытия в область мыслей об отвлечённом и прекрасном. В средние века меня наверняка бы назвали еретиком, но я не могу поверить в победу разума над инстинктами. Разве может случиться так, что твоя левая рука оторвёт правую и выбросит её в молчаливую бездну забвения? Бессознательное и разумное в человеке едины, и если гармония этих двух начал нарушается, дорога жизни подводит его к распутью, где каждое из направлений уравновешивает ангела и беса по-своему.

После того, как призрак Клары растаял в небесах, бес во мне восторжествовал. Я выбрал слишком лёгкий путь, и потому по ночам был терзаем совестью. И если что-то и могло привнести в мой бесконечно ужасный мир хотя бы тень покоя, то этим чем-то в одночасье стало присутствие Элли в моём доме. Для того чтобы о ком-то заботиться, не нужны пышные венчания, белоснежное платье и полторы сотни гостей. Необязательно называть человека своим, засыпать и просыпаться в его объятиях. Не только те, кто дал тебе жизнь, достойны ухода и внимания. Каждая чашка кофе, что ты приготовишь кому-то просто так, чтобы поделиться своим теплом, всегда дарит ни с чем не сравнимое удовлетворение. И то, что я приютил Элли, было не столько лицемерной попыткой уравновесить всё то зло, что я привнёс в мир, выбрав кровавый путь отмщения, сколько желанием разбавить черную краску моей души розовой акварелью нового рассвета, прежде всего для себя. Да, у неё был поистине дьявольский характер. Да, я испытывал к ней влечение и не без удовольствия его удовлетворял. Но не поэтому сейчас в моём горле стоял неприятный ком. Я был в ответе за неё. Потому что она доверилась мне.

Изъеденное ржавчиной, как всё в этом чёртовом Городе, такси затормозило у обветшалого здания, где судьба приютила меня, а я приютил Элли. Со скрипом открылась дверь, я вышел и подал руку Лизе. Та с грацией, присущей истинным богиням древнего мира, ступила на потрескавшийся асфальт, обнажённый черствой ладонью ветра, частенько гладившей этот переулок. Я восхищался этой удивительной женщиной. Таким, как она, была прямая дорога в высшее общество, в мир банкетов и карнавалов, бесед о Шопенгауэре и Вольтере. В фальшивый мир, пытавшийся отрицать свою ничтожность в реальности ножей и пистолетов. Лиза не поддалась соблазну, а может, и соблазна никакого не было. Простота душевных порывов и удивительно сложные лабиринты разума сочетались в ней немыслимым образом. Если бы я выбирал себе спутницу жизни, я бы непременно остановил выбор на Лизе.