Смех бессмертных - Денис Викторович Лукьянов Страница 21

имею в виду, и вообще пояснил, что не из этих преподавателей, и пре-дупредил, что она смело может отказаться – кто я ей, в конце концов? Просто человек с улицы. В ответ она только посмеялась и сказала, что все в порядке, что после рассказов подруги готова уже ко всему и к тому же в хорошей физической форме. Я не удержался – пошутил, что я как раз нет! Договорился встретиться совсем ранним утром – до моей работы и после ее. Оля Мещерская, Оля Мещерская, ее подруга, после которой она готова ко всему! Надо было думать раньше, раньше… Спал, конечно, беспокойно. Ничего не снилось, ничего не бредилось, но все равно долго ворочался в кровати, раза четыре за ночь ходил попить воды и, пока проходил через гостиную, на миг замирал, проверяя: не вернулась ли проклятая картина? После каждого стакана воды не мог заставить себя снова лечь в постель, поэтому выкуривал по две сигареты, не гасил свет – знал, что вернусь, – и шел до кровати лишь ради того, чтобы шаг за шагом повторить этот заколдованный путь вновь. Ночь сурка. Ночь сурка!

Из дома вышел так рано, что не работали даже местные кофейни – открывались в семь, ни минутой раньше. В автобусах было пусто, в метро – чуть больше народу, но все равно не час пик, не давка, не духота. В молодости любил трамваи, но они давно уже не ездят, все сняли, переделали, город живой, город меняется, город танцует в лихорадке метаморфоз: вывески, плитка, бордюры, рельсы, дороги… Добрался. Позвонил в дверь. Раз, два, три. Не открыли. Потопал ногой, покрутил ключи от дома в руках – нервная привычка, – позвонил еще раз. В тот же миг заскрежетал замок. Лена стояла на пороге – в коротких домашних шортах, в футболке оверсайз, с пушащимися волосами – дреды распутала – и с заспанными глазами.

– Федор Семеныч? – спросила и тут же зевнула.

– Я вас разбудил! Простите… Если вы согласились просто из вежливости и вам максимально некомфортно, то…

– Нет-нет, все хорошо, мы же договаривались. Все бы были так тактичны, как вы. Проходите, извините, что я вот так… – Впустила меня, закрыла дверь и прямо на ходу собрала волосы в пучок, закрепив резинкой – сняла с запястья, носила на манер браслета.

Лена предложила большие тапочки-тигры – сам хотел купить похожие, но никак руки не доходили, – и попросила подождать в ее комнате, пошла возиться на кухню, хотя я и отговаривал, уверял, что забежал ненадолго, как и предупреждал; но в этом царстве она – настоящая хозяйка, она может превратить в свинью или накормить сытным обедом, все в ее власти. И чай-кофе, заявила она – обязательно. Так ее учили.

Я не слишком-то любопытен от природы – когда разговор идет о чужих жизнях и судьбах, терпеть не могу глянец и желтуху в любых проявлениях, – но здесь, будто околдованный, стал рассматривать комнату, препарировать на детали: меня ждало хирургическое вмешательство в Ленину жизнь, и я должен был подготовиться. На прикроватной тумбочке – небольшое зеркало и цветные тени, расческа, несколько запасных резинок, снятые на ночь хэнд-мейд-браслеты – поверьте мне, такие в магазине не купишь – и, простите, пачка презервативов: видимо, забыла убрать, слишком устала после работы, слишком торопилась открыть дверь. На рабочем столе, купленном, очевидно, в Икее – ничего против не имею, просто бросается а глаза, – стопка новеньких и потертых книг, рядом – ноутбук, приоткрытый блокнот, цветные маркеры, рисунки – неожиданно! – и кружка с чайным пакетиком, оставшаяся с вечера; на стенах – немного плакатов, уж непонятно, шуточных или нет: c героями Steven Universe и фразочками в стиле «girl power» и «don’t let the Boo Hag get ya!» [10]. И цветы, как много цветов! На подоконниках и по углам комнаты: домашние пальмы, кактусы, толстянки, лимоны – интересно, плодоносят ли? – фикусы… и много чего еще, никогда особо не разбирался.

– Осматриваетесь? – хмыкнула Лена, вернувшись с двумя чашками.

– Как колонизатор на новой планете, Стар-Трек стайл, – пошутил я.

– Не люблю научную фантастику, – отмахнулась она и поставила кружки на стол.

– А по вам и не скажешь, – вздохнул. Не удержался, обвел комнату руками: – Ваша?

Лена улыбнулась.

– Снимаю, конечно. До этого снимали вместе. – Взгляд ее вдруг упал на прикроватную тумбочку. Быстро подошла, открыла ящик стола, смахнула пачку презервативов. Увидела, что я наблюдаю, и смутилась. – Извините.

– Бросьте! Как молоды мы были. Снимали с Олей Мещерской?

– Вы помните? Да, с ней, конечно.

– Как такое забудешь. – Я вздохнул, вспомнив, но опять не обратил никакого внимания! Что было у меня в голове? – И где она сейчас?

– Не знаю. Она даже не попрощалась, просто пропала. Потом написала, что не вернется, и больше не отвечала. Так что теперь все это, – она обвела комнату руками. – Моя прэлесть.

– Жаль.

– А почему Грецион Семеныч не помнит о ней? Она ведь у него…

– Да все он помнит, конечно. – Я махнул рукой, подошел к подоконнику, посмотрел на машины, припаркованные у подъезда. – Просто сейчас ему не до этого. – Я улыбнулся. По глазам Лены понял, что вышло натянуто – а как иначе, когда в голове все сильней и сильней трубный глас тревоги?

– Садитесь, – предложила она и плюхнулась на край застеленной кровати, на рыже-черное махровое покрывало. – Да, прямо сюда, не стесняйтесь. Простите, я проспала… работа… А к десяти… – Она отвлеклась, посмотрела на фитнес-браслет – похоже, так с ним и уснула.

– К десяти мы договорились встретиться с Греционом Семенычем.

И тут я тяжело вздохнул. Как оказалось, слишком тяжело.

– Что-то случилось? – насторожилась Лена.

Глоток горячего кофе. Еще, еще, еще. И как начать, какие слова подобрать, чтобы мелодия мыслей не началась с оглушительно аккорда?

– Да нет. Пока. – Ничего лучше я в тот миг не придумал. Будь вы на моем месте, тоже, наверное, не сообразили бы. – Лена, просто понимаете… с Греционом Семенычем, как сами видите, не все сейчас в порядке. Он закрывается в себе, теряется… И я не про то, что с вами он не хотел работать – он всегда был одиночкой. Но никогда – настолько. Понимаете? Знаете, не так давно его жизнь сломалась. И не снаружи – внутри. Представьте, что ваш мир кончается после одного разговора с врачом. Как бы вы ощущали себя на его месте?

Зачем, зачем я говорил это! Почему толкал ее на эту дорогу, марая свои руки?! Как хочется мне иногда видеть себя невинным, думать, что это просто череда совпадений, мое желание