Рулевой. Книга 2. Испытание водой - Август Туманов Страница 12

было. Конечно же, подумали сначала, что с ума сходит. Ну, или возрастное там, может давление, или типа того. А она всё твердила, мол вода её зовёт. Сначала у неё просто были какие-то странности. Говорила, что в кастрюле видна рябь, словно туда кто-то дышит. В ведре с тряпкой вода пузырится, как будто кипит, хотя наливала она туда холодную. А потом… бабулька перестала пить воду. Вообще. Только чай, и то — если кто-то другой заварит и нальёт.

— Да, это странно. А дальше что было?

— А дальше... она начала заклеивать краны. Лейкопластырем. Даже унитаз заклеила. Ванну закрыла какой-то доской. Сказала, что по ночам слышит, как её зовут. Вот, говорит ей голос: «Время твоё пришло. Ты одна. Иди».

— Это уже звучит серьёзно.

— Мы тоже так подумали. Обратились к врачу. Тот сказал: ну да, вполне вероятна деменция. Легкая. И выписал таблетки. А она их не пила. Говорит: «Мне нельзя. Они через воду придут, я их не пущу».

— И что в итоге?

— В итоге однажды мама пришла к ней — а бабульки нет, пропала, как сквозь землю провалилась. В квартире — тишина. Вода отключена. Все краны замотаны пластырем. А в ванной... — он запнулся, — ...в ванной, на дне, лежала её выцветшая кофта. Абсолютно сухая. Ни капли воды. Но на стенке ванной над ней было написано: «Я нашла вход».

— Может кто-то так пошутил? По-злому?

— Мы так и подумали. Только дверь была заперта изнутри. Все замки — целы. Ни следов, ни отпечатков. А потом... — он посмотрел на меня, — ...через месяц соседка из квартиры сверху тоже исчезла. И в её ванной — надпись. Такая же. Только добавлено: «И она нашла».

Я молчал. Дорога уходила под колёса, но внимание было приковано к разговору.

— И вы думаете, это как-то связано с…

— Не знаю, — пожал он плечами. — Но теперь я воду пить предпочитаю только бутилированную. В ванну не захожу. Моюсь в городской бане.

— И как это вам помогает?

Он повернул голову и впервые прямо посмотрел на меня.

— А вы вот едете со мной. И, скорее всего, думаете: «чокнутый». А может быть и нет. Но знаете, что самое странное?

— Что?

— Когда в приложении высветилось, что вы «в пути», вода в бутылке, которая у меня в рюкзаке, сжалась. Как будто её что-то напугало. А потом я вдруг почувствовал — этот водитель, он, похоже, знает. Он тоже что-то видел.

Мурашки пробежали по спине.

— Может, совпадение, — сказал я. — Ну мне пока вода вроде ещё ничего не шептала.

Мы доехали до нужного дома. Мужчина вышел, не попрощавшись. Только кивнул, будто нас теперь связывали невидимые нити.

Я посидел в машине ещё пару минут. Потом вздохнул и подтвердил следующий заказ, появившийся в приложении.

— Ну что ж, — пробормотал я. — И снова в бой.

* * *

К дому деда, а теперь к своему жилищу, подъехал уже на закате. Солнце уходило за пятиэтажки, оставляя на стенах длинные тени, вытянутые, как спящие великаны. В воздухе висел запах нагретого бетона и сырой пыли. Двор был пуст, только где-то вдали был слышен звук резинового мячика — дети резвились. Завидую им, они ещё не знают, что мир иногда сдвигается куда-то туда, где он уже перестаёт быть похожим на привычный.

Поднялся по лестнице. Когда открыл дверь, первое, что почувствовал — влажность. Какая-то неестественная, прилипчивая, как чужое дыхание на шее. Я прошёл в комнату и огляделся. Всё вроде на месте. Книги, тетрадь, статуэтки. Только воздух другой. Не такой, как утром. Плотнее. Словно в квартире дышал кто-то ещё.

— Это что, шутки такие? — спросил я, почти шёпотом. Голос прозвучал неожиданно громко.

Никто не ответил. Я снял куртку, бросил на стул, прошёл в кухню и включил свет. Лампочка мигнула, но зажглась. В раковине было пусто. Только на краю раковины, у самого слива — пару капель воды. Чистые. Я точно помнил, что хорошо закрыл кран. Но так бывает с сантехникой, подумалось мне. Я вытер её пальцем. Поднёс к носу. И почувствовал застойный запах пруда. Не хлорированной городской воды с привкусом ржавых труб. А как когда-то в детстве, в деревне, в мелком озерце с камышами.

— Угу, начинается, — пробормотал я. — А я ведь только зашёл.

Прошёлся по квартире, заглянув во все комнаты. Тишина. Покой. Всё на своих местах. Но где-то в глубине, то ли в стенах, то ли в воздухе, казалось что-то шелестит. Как будто это что-то расправляло себя. Потягивалось. Я вернулся в комнату, сел за стол деда. Включил ночник. Тусклый свет был жёлтым и тёплым. Взял в руки тетрадь. Открыл.

Строки на первой странице дрогнули в свете лампы: «Сначала приходит влага. Потом — имя. Потом — страх. Главное: не говорить, если оно в зеркале».

Замерев на мгновение, осторожно закрыл тетрадь. По-моему на сегодня с меня впечатлений достаточно. Встал. Посмотрел на зеркало в коридоре. Оно отражало только меня. Выключил свет и лёг спать.

Однако сон пришёл не сразу. Я долго ворочался, вспоминал события прошедшего дня, считал баранов и овец, пока не провалился в безмолвную тишину. Потом, будто издалека, послышалось приближение волны. Медленной, невидимой, но неуклонно приближающейся.

По ощущениям — я был уже не дома. Не в комнате, не в лесу, не в пещере. Реальность вокруг меня текла, словно вода под полиэтиленовой плёнкой. Пол — как кожа. Стены, как пепел, плывущий в темноте по течению. И сквозь это проскальзывали голоса. Они не говорили обычные слова, а передавали чувства, зашитые в звуки. Порывы ветра в ушах, стук сердец чужих людей, гудение земли. Сначала я пытался сопротивляться. Это напоминало сонный паралич: вроде двигаешься, в тоже время нет. Потом пришло понимание, что источник всех этих эффектов — я сам. Всё выходит из меня. Распаковывается. Словно огромный архив, находящийся в глубине подсознания, постепенно всплывает на поверхность. Пласты вековой памяти, которые дед не успел рассказать словами — он передал, когда умирал. Не мысли, а структуры. Схемы. Ритуалы. Вещи, которые невозможно объяснить простыми словами. Их можно только знать.

Где-то вокруг мелькали лица. А может быть, маски. Или духи. Я не успевал всматриваться