Иллюзия страха - Дарья Александровна Демидова Страница 12

– Нет, – засмеялся он, – то есть да. Нас называют демонами, но конкретно в моем случае – это просто прилепилось со времен службы в Седьмом отделе. Я – Демон, Иван – Ворон, Кирилл – Ищейка.

– Что за Седьмой отдел?

– Ну, это как полиция у вас. Только мы расследовали преступления акуре против людей.

– А почему вы ушли? – Маша все больше утверждалась в том, что не хочет терять память, да и Голицын с обычными глазами уже не казался таким страшным.

– М-м-м, Мари, я больше не чувствую вашего страха, сплошное любопытство, – усмехнулся он.

– Что вам до моего страха? Вы же сыты, – огрызнулась она.

Он на это промолчал, и она уже подумала, что не заговорит, но он заговорил:

– Один из наших питался страхом и болью детей. Двенадцать изуродованных трупов за два месяца. Я решил, что мне нужен длительный отпуск.

Она даже не сразу нашлась, что сказать на это.

– Но… Ведь это работа такая…

– Но ведь не каждый день детишек убивает твой родной дядя, – грустно улыбнулся он.

– Я… – И как можно об этом так спокойно говорить? – Я сожалею.

– А я нет. Я сломал ему шею, когда его под конвоем вели, чтобы проводить до тюрьмы. Конечно, лучше, чтобы он посидел, помучился, но… у нас иные законы, и мразь могла выйти оттуда.

– Ну, у вас хоть есть законы и наказания, а могли бы плевать на детишек. Да? – все еще находясь в шоке, сказала Маша.

Почему-то хотелось поддержать его. Вряд ли говорить об этом было просто, даже если ты злой японский дух или демон.

– Да, – улыбнулся он и свернул на ее улицу.

– А вампиры существуют? – решила напоследок узнать она, увидев, что они уже возле ее дома.

– Да, но их даже меньше, чем нас. И да, они едят суп с чесноком.

– Зачем им суп, если они пьют кровь?

– Зачем я прихожу на пары с кофе, если пью страх? – парировал он, паркуясь возле подъезда и поворачиваясь к ней. – Вы ничего не знаете о таких, как мы, потому что слишком боитесь всего, что отличается от вас хоть немного. А поскольку людей больше, чем других видов, то большинство решает, какой строить миропорядок, кого ассимилировать в общество, а кого нет. Мы сами ассимилировались, подстраиваясь под большинство, потому что хаос страшнее нас.

Он замолчал, и она поняла, что сейчас он будет стирать ей память.

– Это больно? – спросила она.

– Не очень.

Маша отпрянула, но Голицын заулыбался.

– Простите, не удержался. Это совсем не больно! Я просто дотронусь, и все. – Он протянул руку и коснулся холодными пальцами ее виска.

Маша зажмурилась на всякий случай, и ей показалось, что прикосновение длилось целую вечность.

– Уже все? – не выдержала она.

Он прыснул от смеха и убрал руку.

– Простите, я рано начал. Надо было сначала подумать над установкой и позвонить.

Она непонимающе уставилась на него, а он уже прижимал телефон к уху.

– Они дома? Отлично, спасибо. Какая у них установка? – Он с минуту слушал собеседника, потом кинул телефон на приборную панель и снова повернулся к ней. – Простите, Мари. Когда стираешь память группе людей, важно оставить одинаковые ложные воспоминания.

Они кивнула, понимая, о чем речь:

– Мы пили и без приключений доехали до дома?

– О, да вы из провидцев?

– А они тоже существуют? – искренне удивилась Маша.

– Не встречал. Мы вообще с другими необычными видами редко контактируем. Но знаю, что есть люди с невероятно развитой интуицией.

– Понятно, – угрюмо кивнула Маша.

– О боги! Мари, мне правда жаль, что я удовлетворил ваше любопытство и вынужден стереть все, что рассказал.

– Вы бы мне пригодились в качестве консультанта для работы, знаете ли, – нервно усмехнулась она.

– Не думал, что вы такая меркантильная.

– Я?! – хотела было возмутиться Маша, но тут же стушевалась. – Ну, если только немного.

– Хорошо. Я сделаю вам подарок, только никому про него говорите, – заговорщицки прошептал он.

– Оставите память? – уже обрадовалась она.

– Не совсем. Будете думать, что эта поездка в моей машине вам просто приснилась, – серьезно сказал он и коснулся ее виска.

Она не успела ответить – погрузилась в темноту.

Едва девушка скрылась в подъезде, зазвонил телефон. На экране светилось: «Ищейка». Марк тяжело вздохнул. Видимо, придется подключаться.

•••

Противная назойливая вибрация впивалась в мозг, требуя пробуждения. Кирилл открыл глаза и глянул на электронные часы, стоявшие на тумбочке. Они показывали час ночи. Нащупав телефон, глянул на экран: «Лежаков». Лежаков сегодня дежурил.

Сердце пропустило удар. Он сел, спустив ноги на прикроватный коврик, и принял звонок.

– Кирилл, у нас еще один труп. Прыгай ко мне. Кого еще вызвать? – послышался в трубке встревоженный голос коллеги.

– Ваню зови, Эльнара. Ваня пусть своих ребят подключит. Ростова с Богдановым пока не трогай, у них вчера был тяжелый день. Константинову звонил?

– Пока нет.

– И не звони, я потом сам. Буду через пять минут.

Он обернулся на заворочавшуюся во сне Лену. Тяжело вздохнул и поднялся. Взял из шкафа вещи и пошел одеваться на кухню. Пока одевался, кофемашина приготовила капучино в одноразовый стакан.

Кирилл открыл кран, ополоснул лицо и шею, пытаясь сбросить остатки сна, вытерся полотенцем и, взяв стакан, прыгнул к Лежакову.

В голову тут же ворвался ор. Кирилл опешил от неожиданности и завертел головой. Лежаков стоял за его спиной с видом человека, который сейчас сам будет убивать. У двери, словно истуканы, застыли Воронов, чьи глаза сейчас были красными от недосыпа, и его ребята. А у окна сидел на стуле Эльнар Гасанович, зажав между ногами чемоданчик.

Перед ним была кровать. На кровати лежало тело женщины в шелковой коротенькой ночнушке. Русые волосы полностью закрывали лицо. Перед ней на полу сидел мужчина. Он держал труп за руку, уткнувшись лицом в простыни. Слева у стены стояла детская кроватка, из которой и доносился дикий крик младенца.

Кирилл оглянулся на Лежакова, и тот, сделав шаг вперед, чтобы Кирилл его мог расслышать, начал докладывать:

– Макарова Анфиса Николаевна, двадцать четыре года! Труп обнаружил муж Макаров Никита Сергеевич, вернувшийся домой полчаса назад!

– Где был?! – спросил Кирилл, пытаясь перекричать младенца.

– Говорит, выпивал с друзьями!

– Проверить надо!

Кирилл передал стакан Лежакову и подошел к мужчине:

– Никита Сергеевич! – Ноль реакции. – Никита Сергеевич!!!

Мужчина наконец поднял на него заплаканные красные глаза.

– У вас есть кому передать ребенка?!

– А? – Мужчина непонимающе уставился на него, будто не видя никого перед собой.

– Ребенок плачет! Надо его передать кому-то! Родственники есть?!

Тот оглянулся на кроватку, где надрывалось дитя,