И в темноте увидеть свет - Сергей Александрович Самохин Страница 94

любому мальчишке дать военную форму и казенный ствол – ну прикольно же. Ладно, отставить расслабляться. До ужина все еще есть время, нужно снарядить оружие. Неторопливо набил все четыре двенадцатизарядных магазина. Пружины в них тоже новенькие, последние патроны заходят совсем туго. Главное чтобы перекоса небыло. Две обоймы сунул в специальные кармашки на ремне, одну в пистолет, только патрон в ствол загонять не стал – черт знает, какие тут правила. Четвертую обойму просто положил в карман брюк, не в шкафу же оставлять.

На ужин спустился по форме, с оружием. Правда, внимания на меня все равно никто не обратил – сейчас я даже одеждой от остальных не отличался. Постоял в быстро движущейся очереди, получил свою порцию макарон с каким-то овощным соусом, пахнущим надо сказать обалденно. В чем Шмидт был прав на все двести процентов, так это в том, что еда тут точно лучше, чем на базе. Поужинал неторопливо, запивая еду чаем – тут даже сахар был! Зарядился калориями, и пошел наверх, к себе, ожидать кого бы то ни было.

Почти сразу после восьми ко мне в комнату постучались, а затем и зашли две достаточно симпатичные девушки – оказалось, что это медицинский персонал нашего Центра. Не медсестры, но похоже. И хотя начало истории напоминало начало стандартного порнофольма, но ничего такого, увы, не произошло. Они меня конечно взяли в оборот, но несколько иначе: одна оказалась анестезиологом, и расспрашивала меня о моин аллергиях, а вторая и вовсе врачом, правда не тем хирургом, который будет меня оперировать. Вторая вытянула из меня все болезни, которыми я переболел, начиная с месячного возраста, причем даже те болезни, про которые я уже и забыл. В общем, когда эти милые девушки ушли, я утер испарину со лба, и подумал, что не так я себе встречу с двумя медсестрами раньше представлял, не так… Кроме того, мне наказали завтра после обеда ничего больше не есть, а пить только воду, в небольших количествах. По словам девушки-анестезиолога, операция назначена на послезавтра на утро. Завтра вечером меня должны с моей комнаты в это же время забрать, и отвести в предоперационную палату. В общем, я узнал то, что должен был узнать. Теперь осталось только завтра утром доложиться Хенрику, и узнать, что теперь вообще делать. Он явно знает больше, чем я.

5.

Завтрак был наверное вкусным – я не знаю, я проглотил его буквально не заметив. Даже и не вспомнив, что я собственно ел. Меня уже немного потряхивало адреналином. Несмотря на то, что подготовка к операции оказалась серьезной, да и операция у меня в жизни не первая: и аппендицит удаляли, и колено оперировали, я все равно категорически не хотел на этот стол ложиться. И до сих пор не мог себе внятно объяснить, почему. И это меня нервировало, конечно.

Во время завтрака ко мне подсел мой командир, лейтенант Белич, и сказал, чтобы я к нему зашел в десять утра, для оформления последних условностей по моему зачислению в штат. Нет проблем, в десять я могу, я уже успею и у Хенрику зайти, и обратно вернуться.

К Хенрику пошел быстрым шагом, стараясь удержать себя от перехода на бег. Успел, дежурный внизу, тот же, что и вчера, сообщил что герр Грюнер у себя, и сразу пропустил меня наверх. Я взбежал по лестнице, отметил, что в “комнате ожидания” перед кабинетом Грюнера сейчас всего один боец, кивком головы поприветствовал его, получив кивок обратно, и стукнул в дверь Хенрика. Из кабинета кто-то невнятно что-то буркнул в ответ, что я счел приглашением зайти. Хенрик стоял посреди своего кабинета, и что-то договаривал в рацию. Я хотел было выйти, но он махнул мне рукой, и я закрыл за собой дверь. Грюнер еще минуту послушал что-то, что ему докладывали, потом скомандовал “отбой” и отключился.

– 

Что у тебя, Андрей? – обратился он ко мне, и тут я вдруг увидел, какое усталое у него лицо, как будто он со вчерашнего нашего разговора не спал.

– 

Насчет моей операции, вчера у меня были врачи, операция завтра утром, сегодня вечером меня заберут в палату. Вот, пришел доложить. И мой командир меня к десяти ждет для последних формальностей.

– 

Так. Смотри, очень важная вещь… – начал Грюнер, но мне так и не удалось узнать, что за важную вещь он мне собирался сообщить, потому что у него на столе заговорила рация, кто-то три раза сообщил, что вызывает “Отель”.

Грюнер сразу же схватил рацию со стола и жестом красноречиво попросил меня покинуть помещение. “Подожди снаружи”, сказал он, и я посчитал что “снаружи” подразумевает скорее комнату за дверью, чем улицу. Я вышел обратно, закрыл за собой дверь. Звукоизоляция, надо сказать, была отличная – из кабинета Грюнера не доносилось ни звука. Боец в комнате глянул на меня, но продолжал сидеть на диване с какой-то книжкой в руках. Секунд через двадцать Грюнер вышел из комнаты сам, темнотой лица напоминая даже не тучу, а настоящую тьму.

– 

Тревога. Всем быть тут через пять минут в полной боевой готовности. – фраза предназначалась явно бойцу, которого как пружиной выкинуло с дивана, и уже через две секунды он грохотал ботинками по лестнице, что-то при этом сообщая кому-то по связи.

– 

Андрей, ты теперь со мной. Считай, что я тебя мобилизовал в виду тревоги, имею такое право. Мы соберемся все тут, очень прошу тебя пока не задавать вопросов, ситуация сложная, возможен прорыв периметра базы, сейчас будут подняты все по тревоге. Слушай, что я тебе говорю, выполняй. Ты формально не в армии, но считай, что сейчас ты там.

– 

Понял тебя. Или что там надо отвечать?

– 

Сейчас все равно. Главное, что ты понял. Из автомата стреляешь?

– 

Приходилось.

– 

Хорошо. Выдадим тебе, и запасные магазины. Гранатами пользовался?

– 

Пока нет.

– 

Тогда и не нужно тебе, больше опасности будет, чем пользы. Мы выдвигаемся в город, проверить, что случилось. Как ни смешно это звучит, но безопаснее всего тебе сейчас будет с нами.

– 

Понял. – повторил я, потому что действительно понял.

Красная лампочка в моей голове пока спала, но это явно пока. Грюнера я помнил ещё с того самого нападения на его “лесной” лагерь, где я был вроде как пленным, а лагерь накрыла волна зараженных. Тогда только военная дисциплина Грюнера и его солдат позволила кому-то из них уйти живыми, ну а мне выжить