Мосты Норланда - Дмитрий Павлов Страница 9

золовку, она устроила в её комнатах погром как в завоёванном городе. Банки-склянки, безделушки с каминных полок, ветхие подшивки «Зеркала» отправились на помойку. С особым наслаждением были выпотрошены шкафы, их содержимое по сходной цене досталось некоему господину Пропсу, выходцу из Семнона, игравшему деликатную роль дворцового старьёвщика. И скоро ничто не напоминало о покойнице. Остался лишь запах, едва уловимый дух старого больного человека, от которого можно избавиться только ободрав обои и выкинув всю мебель.

Украшением покоев Безручки служил альков, в котором под тяжёлым бархатным балдахином стояла кровать, огромная, как полковой плац. Королева позаботилась о том, чтобы бельё, подушки и одеяла невесты были не просто свежими – их специально заказали к приезду принцессы. Но провалившись в пуховые перины, Фрея ощутила всё тот же нездоровый запах. Откинув батистовую простыню, принцесса увидела тёмные пятна, расплывшиеся на полосатом матрасе. Свою первую ночь во дворце Фрея провела на тахте дежурной камеристки.

Библиотека Безручки счастливо избежала свалки. Но её составляли книги религиозного содержания, читать которые дни напролёт решительно невозможно. Шахматы и карты быстро надоели. От отчаяния Фрея высунула нос из покоев и была оглушена грохотом солдатских подмёток о паркет – стоящие у дверей гвардейцы взяли «на караул». Набравшись храбрости, принцесса вышла в анфиладу и принялась обследовать дворец. За двести лет своего существования он превратился в каменный сундук, набитый драгоценностями, скульптурами, старинным оружием, а королевская пинакотека соперничала с имперской галереей в Тирсе. В бесконечных коридорах и залах Фрее попадались важные лакеи в ливреях, спешащие куда-то горничные и худосочные чиновники министерства двора. Пройдя душной галереей зимнего сада, где под стеклянной крышей блестели резные листья пальм, а по замшелым камням журчал ручеёк, Фрея с трудом отворила высоченную дверь и столкнулась с толпой молодых людей совершенно жуткого вида. Волосатые, в линялых пиджаках и дырявых штиблетах, парни галдящей толпой шли через зал с гобеленами.

– Вы кто? – удивилась Фрея.

– Мы художники! – заявил самый рослый и наглый из оборванцев. – А ты кто?

Не найдя что ответить, Фрея шмыгнула обратно в зимний сад. Встретившиеся ей бродяги были студентами Академии Художеств, которых Прокажённый распорядился пускать в Пинакотеку для ознакомления с шедеврами. Но Фрея не знала об этом и решила, грешным делом, что пока она играла в шахматы, в Норее случилась революция и местные апаши приноравливаются, как ловчее грабить дворец.

В зимнем саду Фрея вдруг осознала, что совершенно не представляет, как попасть обратно в свои покои. В отчаянии она бросилась к часовым у входа в арсенал. В её родном замке гвардейцы отвечали на вопросы и даже могли в пределах своего поста разрешить какую-нибудь незначительную проблему. В Норее же гвардейцы были чем-то вроде живого украшения, механизированными статуями с винтовками. Им запрещалось говорить, шевелиться и вообще подавать признаки жизни.

– Скажите, как пройти в покои Безручки? – взмолилась Фрея перед двумя великанами.

Солдаты лейб-гвардии Кирасирского полка стояли не шелохнувшись. Полированные каски и кирасы своим блеском соперничали с золотым шитьём на колетах, скроенные по старой моде ботфорты отражали тусклое северное солнышко.

– Я заблудилась! – Фрея чуть не плакала.

Плюмаж на каске часового качнулся. Почти не размыкая губ, солдат прошептал:

– Под лестницей вход в лакейскую, – гвардеец одними глазами указал на дверь. – Там скажут.

Благополучно вернувшись в покои, Фрея нашла новую игрушку – телефон. И сняв трубку, стала наугад называть телефонистке номера абонентов.

– Кондитер Цукерман у аппарата – живой человеческий голос, пусть искажённый мембранами динамиков, звучал как музыка.

– Здравствуйте, господин Цукерман, – весело отвечала Фрея. – Приятно познакомиться. Передавайте привет своим карамелькам.

Фрея со смехом клала трубку на аппарат и через минуту брала снова.

– Соедините с номером 78-35.

– Этот номер уже был, – сообщила коварная телефонистка. Попробуйте 91-30.

– Хорошо, соедините с 91-30.

– Клиника венерических болезней г-на Вассермана слушает, – прогнусавили на другом конце провода. – Чем можем вам помочь?

– О боже! – Фрея в ужасе бросила трубку.

Некоторое время она ходила вокруг телефона как кошка вокруг миски со сметаной и наконец, не выдержала.

– Мадам, наберите 100-11.

– Инженерное училище, слушаю вас!

Фрея вспомнила, что Фрей преподаёт в Инженерном.

– Здравствуйте! Вас беспокоит Фрея Ропп. Позовите к аппарату поручика Унрехта.

В преподавательской Фрей чистил пистолет и мечтал убить кого-нибудь из курсантов. После занятий с ним это часто случалось. В кабинет ворвался начальник училища, маленький, толстенький и очень сердитый.

– Послушайте, поручик, это безобразие – заявил он вскочившему Фрею. – Вы тут сидите, а я должен разыскивать вас как мальчик на побегушках.

Фрей слушал, вытянувшись в струнку. Начальник, неожиданно смягчившись:

– Вам позвонила некая дама. Идите же в мою приёмную, не заставляйте её ждать.

– Фрей! Мне угрожает опасность, – заявила Фрея сапёру. – Ты должен меня спасти.

– От чего?

– От скуки.

Час спустя в кафе Фрей жаловался принцессе:

– Это кошмар! Где они набирают таких идиотов? Кажется, командиры частей направляют к нам на учёбу самых отъявленных, от которых нельзя избавиться другим способом.

Друзья сидели на летней веранде кафе у набережной Фрайзера, застроенной ещё во времена Торгового союза. Дома с высокими фронтонами и узкими окнами-бойницами стояли вплотную один к другому, из их стен ещё торчали почерневшие дубовые брусья, к которым когда-то крепились подъёмные блоки. В прежние времена с их помощью грузчики поднимали тюки с товарами на верхние этажи складов. За чугунными перилами река несла мутноватые воды, на которые даже в августе зябко смотреть. Фрей согревал ладони о стакан с глинтвейном, Фрея лакомилась крохотными птифурами и кофе со сливками. За соседним столиком агенты охранки с постными лицами тянули пиво.

– Я приказал курсанту начертить профиль окопа, – рассказывал сапёр о тяжкой жизни преподавателя Инженерного училища. – Этот дебил нарисовал. Знаешь что?

– Что? – после заточения в покоях Безручки принцессу интересовало решительно всё. Даже то, что мог нарисовать недалёкий деревенский парень, втиснутый в форму курсанта.

– Он нарисовал что-то похожее на выгребную яму. И знаешь, что самое печальное? Он даже выгреб нарисовал неправильно.

Из-за поворота реки показался плот, связанный из множества бревенчатых секций, и потёк вдоль набережной, извиваясь огромной змеёй. В середине плота возвышалась хижина из елового лапника, на глиняном основании дымился костёр, баба помешивала поварёшкой в котле. Плотогоны в алых рубахах ворочали вёслами, вырезанными из цельных лесин. На оголовке плота стоял громадного роста бородатый мужик с багром в узловатых руках. Напротив кафе река ускорялась, стиснутая гранитными набережными. Впереди грозными скалами вставали из пены каменные устои Рождественского моста.

– Разобьётся! – ахнула Фрея.

Посетители кафе, охочие до ужасных происшествий не сговариваясь ринулись к перилам.

– Наляг, братцы! – рявкнул старшина плотогонов.

Мужики разом навалились