Трон галактики будет моим! - Андрей Валерьевич Скоробогатов Страница 9

— Зайдем в пункт связи, свяжемся с Восточной Герберой, — бросил Семёныч. — Обрадую их там.

Семёныч впустил пассажиров в здание с залом ожидания, даже включил там кондей и собрался с моим соседом за водой.

Я бросил взгляд на Октавию, ухаживающую за передумавшим из-за этого немедленно умирать пилотом, и решил, что схожу с мужиками, посмотрю, чем живёт это местечко.

— Тебя как звать-то? — спросил у меня пока шли по бетонному полю Семёныч. — Илюху-то я давно знаю…

— Александром меня звать, — отозвался я, усмехнувшись.

— Сильное, заслуженное имя, — серьезно кивнул Семеныч. — Его не один отважный воин носил. А сам ты откуда? Из Центральных систем, слышу по говору? К родственникам сюда?

— К родственникам, — подтвердил я.

Больше он вопросов не задавал.

Воду Семёныч набрал из солнечного опреснителя. Ряд покрытых легкой ржавчиной опреснительных колонн стоял в отдалении от бетонного поля космодрома на самом солнцепеке. Я не стал интересоваться происхождением рассола, из которого эту воду выпаривали. Догадываюсь, знаете ли. Самому случалось в пору нужды замыкать биологический цикл обращения жидкостей на своих кораблях.

Мы набрали из сборной емкости две канистры дистиллированной воды и пошли к пункту связи под огромной чашей антенны связи.

Прямо на краю поля, точно на нашем пути на бетоне валялся, растопырив когтистые лапки, толстый неподвижный броненосец.

— Дохлый, что ли? — нахмурился Семеныч. — А нет, живой ещё! А ну пшел вон, скотина! Разлёгся тут…

Броненосец перевалился с боку на бок и, клацая когтями по бетонке, убрался с нашего пути.

— А что у вас тут ещё есть? — спросил я, глядя как броненосец удаляется к занесенным почти полностью песком зданиям в стороне от расчищенного бетонного поля. — Вот это всё, что это такое было?

— Это был город, — невесело ответил Семеныч. — Имперский город Королёв. Да не в честь какой королевы назван. А в честь изобретателя первого космического корабля.

Ну, как же, помню из уроков истории об этой легендарной персоне. На каждой планете найдётся городок с таким названием. И из жизни в Пантеоне помню. Кажется, он построил первый корабль как раз между изобретением радио и запуском первого ядерного реактора. О других подробностях история умалчивает. Тёмные века.

— А что случилось? — спросил я. — Почему всё в упадке?

— Послевоенная разруха, — пожал плечами Семёныч. — Денег не стало. А с тех пор как на имперский акведук пираты грузовую баржу уронили, так тут теперь жизни и вовсе нет, без воды-то. Ну, все и разъехались. А пиратским родам из Княжьего Порта процветающая Гербера ни к чему. И так дети старых дворянских родов к ушкуйникам простыми абордажниками идут от безысходности. Другого достойного дела им здесь нет.

Вото оно как. Ничего себе повороты внутренней политики. Впрочем, стоило ожидать.

— А ты, Семеныч, сколько тут уже исполняешь обязанности? — спросил я.

— Двадцать лет скоро, — отозвался Семеныч отпирая двери в башню связи.

— Ого, — поразился я. — Ветеранский срок почти отмотал!

— Так это уже второй, — усмехнулся Семёныч. — Краснознаменный вакуумно-пехотный полк имени принца Александра, от звонка до звонка, выслужил.

Точно. А должность эту типа хлебную Семёныч по ветеранской квоте и получил. Кто-ж тебя так в армии-то невзлюбил Семёныч, что отправил тебя мести песок в пустыне? Хуже, наверное, только снег на ледяных спутниках мести.

Между тем Семёныч установил связь:

— Восточная Гербера, космодром Королёв говорит.

— Слушаю вас, Королёв.

— Лоханку часом не теряли?

— Вот чёрт! Он рядом с тобой свалился? Видишь их? Выжившие есть?

— Танцуй рванина, все живы, даже пузо не поцарапали. Сели прямо на космодром, ждут помощи.

— Семёныч! Я тебя поймаю и, расцелую, несмотря на то, что ты борода небритая! Высылаем транспорт! Их тут ищут уже все.

— Ждём, — отозвался Семёныч и прервал связь. — Ну вот, скоро вас отсюда и вытащат. Пошли, народ обрадуем.

Пока мы ходили, ветер нанес на бетон заметные барханчики.

— Тяжело здесь, на космодроме одному-то? — прищурился я.

Семёныч плечами только пожал:

— Двадцать лет я его подметаю, — Семёныч пожал плечами. — И ещё двадцать буду, если придётся. Порядок — есть порядок. Космодром должен быть готов принимать корабли.

— Так получается, это ты нас спас, Семёныч, — вдруг понял я. — Если бы ты эту полосу не расчистил, разбились бы мы сегодня в пустыне — вот и всё.

— Да ладно, скажешь тоже, — отмахнулся он. — Кто там сажал эту развалюху, вот зверь — человек, без нервов. Я-то видел. Я бы так не смог.

— Ха! — усмехнулся я. — Спасибо на добром слове.

— Так это ты, что ли был? — нахмурился Семёныч. Потом улыбнулся: — Ну, летаешь ты точно как бог, Александр. Могуч.

— Стараюсь. — усмехнулся я. — Очень жить хотелось.

— Если человек жить хочет, его ничто не остановит, — рассудительно заметил начальник космодрома.

— Вообще, — заметил я. — Тебе за это дело имперское достижение положено, Семёныч.

— Может и положено, — Семёныч пожал плечами. — Только это полным имперским служащим, положено, а я тут просто обязанности исполняю. Обойдусь. Я уж несколько лет забесплатно тружусь, имперской валюты никто не присылает.

Я внимательно посмотрел на этого упертого мужика. Явно с самых низов выбился, землю драл, пробивая себе путь. Человек, на которого можно положиться, надежный и верный, соль Империи.

Он и без награды обойдется.

Но я не обойдусь.

Я обязан наградить Семеныча, хотя бы за то, что он принца крови спас, то есть меня лично. Имею право. И имею намерение. Он не только меня спас, он всех этих людей спас.

Я довольно легко по запросу в административную базу космодрома определил зарплатный счет Семеныча и перевел ему половину полученных имперок — пятнадцать тысяч. Может, Империя всего и не замечает. Но я это видел, и награды это достойно.

Семеныч вдруг встал на месте, Илья чуть в спину ему не врезался.

— Случилось что, Семеныч? — равнодушно поинтересовался я.

— Я премию получил, — глухо произнес Семеныч.

— Так это же хорошо?

— Из наградного фонда принца Александра Леонова, — выговорил Семеныч. — А такой фонд есть, что ли?

— Ну, значит есть, — я похлопал Семеныча по плотному плечу. — Вот видишь. Империя все видит.

— Выходит, что так,