Игорь Ветошкин - Последний из нас Страница 66

— Майор, — догадался по погонам Артём.

— Я! — поднял голову, и собрался подняться на ноги парень.

— Не вставай, — в отблесках костра Артём узнал лицо этого человека, с ним завтра группе предстояло идти на штурм.

— Это, вы, да?

— Я, — усмехнулся Артём.

Парень был высокий, красивый, такие обычно отбоя от слабого пола не имеют, к тому же не смотря на молодой возраст, он занимал весьма высокое звание.

— Это с тобой, мы завтра на штурм?

— Так точно!

— Да расслабься ты, мы же с тобой ровесники, а ты ко мне как к деду обращаешься.

— Так ведь положено! — растерялся майор.

— Тут мы наедине, можем же поговорить как друзья?

— Так… Да, конечно, — с подозрением глядя на Артёма, произнёс офицер.

Грачёв неспешно уселся рядом, взял в зубы травинку.

— Чего печалишься? Из-за боя скорого?

— Нет, тут бой не прекращается, — более уверенно начал майор, — Если бы я битвы больше боялся.

— А ты чего боишься?

— Да, понимаете… Как бы сказать…

— Говори как есть, — и Артём посмотрел на офицера такими глазами, обладателю которых невозможно не доверять.

— Девушка тут одна есть. Красавица, умница, раненым помогает, хоть и не обязана, работает на износ. А месяц назад приставал к ней один, тоже офицер, только званием выше, так я ему по морде сунул, — гордо сообщил майор.

— А она?

— Поцеловала меня, только не любя, как бы в благодарность, не нравлюсь я ей, наверное, — снова опечалился парень.

— А ты на контакт шёл?

— Меня судить хотели, за то, что офицера ударил, так она помогла, замяли дело.

— Ну вот, значит, ты ей не безразличен.

— Я же говорю, она на меня внимания не обращает, здоровается так, из вежливости, помогла тоже как бы в благодарность.

— А ты с ней говорил?

— Нет.

— И сидишь, грустишь?

— Я боюсь, понимаете, в бой идти не боюсь, а к девушке боюсь.

— Ты должен понять причину своего страха.

— Я понимаю, я боюсь, что она мне откажет.

— Я расскажу тебе случай из личного опыта. Я работал в шахтах, на каменоломне. Да, да, не боги горшки обжигают, — заметив удивление в глазах собеседника, пояснил Артём. — Я же не всегда служил в разведке. Так вот, мне нравилась одна девушка, красивая, умненькая, вежливая, хотя и из простой семьи. И вот она каждый день проходила мимо меня, и здоровалась, так приветливо, ласково. А я от стыда сгорал, стою перед ней грязный, чумазый, в рванной рабочей униформе, с булыжником в руках. Нравилась она мне, жутко! Я с её братом дружил, к нему на день рождения в гости пришёл, но так и не осмелился с ней заговорить. А она смотрит на меня так, может и была какая-то у неё ко мне симпатия, теперь и не узнаю, — печально вздохнул Артём, — и вот, пришло время, уезжать, приготовился я к худшему. Думаю, если откажет, чёрт с ней, всё же лучше, чем в неведении жить. Прихожу к ней на работу, а мне говорят: «Уехала она в командировку». Вот тогда печаль на меня нашла. До сих пор себя корю, и жалею, что не осмелился раньше. Так что парень, не повтори моих ошибок. А то знаешь, тут война, как ни как, каждый в любую секунду умереть может. Не теряй времени, иди к ней, позови гулять, подари цветы. Приходи чаще, гуляй, делай комплименты, а когда придёт время… Ты поймёшь, тогда и признаешься. Тогда и она ответит. Иди!

Артём увидел, как заблестели глаза парня.

— Спасибо! Спасибо вам, огромное! — воскликнул он, подскакивая, — Я бы сам не смог, прямо сейчас! Вот, только… Начальство…

— Ничего, я прикрою, если надо!

— Спасибо! Спасибо! — бросаясь, крикнул майор.

— Погоди, тебя зовут-то как?

— Василий! Василий Платков!

— Ладно, Вася, ни пуха, ни пера!

Радостный Платков ещё что-то прокричал в ответ, скрываясь за палатками.

— Ну вот, помог человеку, другой на моём месте, не поддержал бы, позлорадствовал, а я вот нет! Пусть хоть у кого-то счастье будет. Это называется доброта, помощь ближнему, — произнёс Артём про себя.

Бросив печальный взор на веселящихся бойцов у костра, Грачев, поглощённый в грустные мысли направился в свою палатку. Теперь ему было не до веселья.

— Ой, Оксанка я даже не знаю, зря ты этот разговор начинаешь, лучше вон, бинты подай.

— А ничего не зря Наташа, держи, я же за тебя волнуюсь.

— Потерпи миленький, сейчас лучше будет, — приговаривая, делала перевязку раненому Белова.

— Вот ты «того самого» ждёшь, ждёшь, а потом одинокая сорокалетняя женщина.

— Типун тебе на язык.

— Вот я бы на твоём месте пошла бы к парнишке этому, Ваське Платкову, он парень ничего статный, и ты ему нравишься.

— С чего ты это взяла?

— Разве он за тебя перед Жабовым заступился бы, если ты ему безразлична?

— Он просто человек хороший, за любого заступился бы.

— А вот и нет!

— Хватит, болтушка, подай зелёнку.

— На. Ничего я не болтушка, я же вижу, переживаешь ты.

— Ничего я не переживаю, не придумывай.

— Артёма своего ждёшь?

— Не знаю.

— Сердце к нему лежит?

— Он такой, такой… Мужественный, сильный, видно, что в нём характер, и… я даже не знаю…

— Сестричка! — прохрипел раненый боец на соседней кушетке.

— Оксана, сюда посвети! — велела Наташа.

В палате с ранеными царил полумрак, и приходилось ещё светить керосиновой лампой.

— Зря, ты его ждёшь, разошлись ваши пути-дорожки. Так и Ваську профукаешь.

— Я ему безразлична, он мне тоже.

— Он робкий, значит, ты должна сделать первый шаг.

— Ну, я не знаю.

— Наташа! Ты ему не ту руку забинтовала!

— Ох, и, правда, прости солдатик, потерпи немного. Вечно ты меня своими разговорами отвлекаешь!

— Это ты о парнях думаешь!

— Не правда!

— Завтра Вася на штурм идёт, тяжёлый бой будет. Хочешь мой совет?

— Нет.

— Пойди к нему, поговорите, погуляете, в лесу, узнаешь его поближе.

— Не надо, сейчас не время.

— Его завтра убить могут!

— Типун тебе на твой язык без костей!

— На войне, каждый миг ценить надо, и каждый миг проводить с любимым.

— Ты прямо философствуешь, много, подай перекись лучше.

До ставки Платков добежал молниеносно, словно боялся, что заряд той энергии, которой напитал его молодой агент из разведки, может скоро пропасть, и снова появиться страх и робость. По пути он насобирал луговых цветов, красивых, молоденьких. И со всех ног подбежал к палатке с красным крестом.

— Наташа! Наташа! — закричал он, когда часовой преградил вход.

— Извините, товарищ майор, не велено, там раненые.