Пепел богов. Трилогия - Сергей Вацлавович Малицкий Страница 57

рукояти меча, и, когда он вновь повернулся к зверю, во вращение добавился блеск черного клинка. Перед ним была не спина противника — мимо проносился черный, лоснящийся бок страшного существа, и Лук успел подумать, что сейчас лезвие скользнет по толстой, непробиваемой, словно панцирь, шкуре, зверь развернется, и придет конец недолгой жизни последнего из Сакува. Лезвие не скользнуло. Оно вскрыло смертоносную тушу от правой лопатки до бедра. Вскрыло вместе с ребрами, которые блеснули в багровой плоти белыми овалами, и вслед за тем отвратительные, вонючие внутренности хлынули на пронзенную корнями землю.

— Бежим! — раздался крик Неги.

Они взлетели на высоту в три десятка локтей так, словно взбирались не по неровностям окаменевшей от времени древесной коры, а бежали по ступеням широкой лестницы. Груда плоти, в которую обратилось чудовище, еще дергалась, хрипела, но окружившие ее твари, которые и в самом деле напоминали хиланских собак, но собак отвратительных, приснившихся в кошмарном сне, рвали бывшего предводителя на части.

— Ничего, — услышали они мягкий, чуть напряженный голос. — Сейчас сожрут и уберутся. Если бы вас сожрали, тоже убрались бы. Гончие Пустоты забавляются по-разному, но нажраться могут только человеческой плотью или друг другом. Обычно какая-то из этих собачек попадается в ловушку, и тогда собратья разрывают ее на части. Вот только с крупной мерзостью справиться очень сложно. Не пойму, как вам эго удалось?

Лук обернулся. На едва приметной расщелине в коре, за которой, очевидно, скрывалось дупло, стояла молодая женщина. Ей было чуть больше двадцати. Она не могла считаться красавицей, но вызывала симпатию. Еще большую симпатию она могла бы вызвать, улыбнувшись, но только чуть приметные морщинки у уголков рта намекали, что улыбаться ей приходилось чаще, чем хмуриться. Сейчас все ее лицо: и коротко остриженные черные волосы, и сдвинутые брови, и подрагивающие скулы — все говорило о том, что она обеспокоена. Незнакомка запахнула поплотнее куртку, похожую на ту куртку, которую носил Намувай, поежилась, словно выбралась из каменной пещеры, и продолжила:

— Это маленькая охота гончих Пустоты. Такие тут бывают каждый месяц, но случается и кое-что пострашнее. Хорошо еще, что Хозяин Дикого леса редко заглядывает в среднюю долину. Хотя здесь достаточно и собственной мерзости. Меня зовут Хасми. Откуда у вас лук Намувая?

Глава 10

ХАСМИ

Она спустилась на землю, убрала за спину копье, похожее на копье Намувая, короткий лук, похожий на лук Намувая, пристроила на коленях походный мешок, запахнула куртку, подняв воротник, словно припекающее солнечное пятно и красное небо обдавали ее холодом. Села, прижавшись к каменной коре. Замерла, уставившись перед собой, но, наверное, не видя ничего. Ни уже покинутых ужасом леса и пустоши, ни черного пятна, которое осталось от трапезы гончих Пустоты, ни незнакомцев, принесших ей горестную весть о смерти ее друга.

День клонился к закату. Посматривая на кажущийся уже близким хребет, среди зеленого покрова которого выделялась двуглавая вершина, Лук обошел дерево, подивился на забитые в трещины коры полоски кожи, ткани, раковины, цветные камешки, взобрался настолько высоко, насколько смог. Нашел воду. В дупле, которое на самом деле оказалось чем-то вроде пещеры, капал откуда-то сверху ручеек. Пригоршню можно было набрать за минуту. Вода ударялась о камень и уходила в трещины. Дерево было мертво, конечно, если оно и в самом деле было деревом, а не вырубленным из огромной скалы его подобием. Впрочем, те ветви, до которых Лук добрался тоже, оказались живыми. Живыми, несмотря на то что они брали начало из окаменевшей плоти. Наполнив мех водой, Лук спустился, дошел до черного пятна, отыскал среди обглоданных дочиста костей нож Неги и наконечник копья Намувая. Оружие не было погнуто, но пришло в негодность. Ржа изъела его и превратила почти в труху. Казалось, что безжалостное время погрузило сталь в сырость и продержало там столетия. Лук в ужасе выдернул из ножен меч, но на нем не было ни царапины, ни штриха. Он вернулся к Хасми, возле которой сидела Нега, и положил перед подругой Намувая то, что осталось от его оружия. Она не сказала ни слова.

Она не сказала ни слова и не шевельнулась и тогда, когда Нега развернула мешок Намувая и выложила на него все прочее, что осталось у спутников от сына Арнуми: лук, тул со стрелами, соль, мазь, ягоду, зерно, мед, котелок, кисет с хвоей, браслет. Лук добавил к этому обломок стрелы в крови Намувая, снял полоску кожи с запястья, положил рядом каменный нож. Хасми молчала и смотрела перед собой.

Когда сумрак поглотил пустошь, а лес неподалеку наполнился рыком и свистом, Лук попытался заговорить с Хасми, но в ответ снова не услышал ни слова. Тогда он распаковал припасы, собранные в дорогу им с Негой еще Саманой, раскрошил сухари, разорвал на волоконца вяленую рыбу, отнес порцию Хасми. Она вновь не шевельнулась. Тьма над пустошью казалась кромешной, но Лук разглядел, что подруга Намувая сидит в той же самой позе, прикрыв глаза. Он наклонился и прислушался. Она дышала. Медленно и чуть слышно.

Хасми заплакала утром. Вздрогнула, словно вынырнула из забытья, подала вперед плечи и вдруг зарыдала горько и неудержимо. И, продолжая лить слезы, запихала в рот лежавшие у нее на коленях сухари и рыбу, выудила из мешка бутыль, глотнула из нее чего-то и принялась запихивать в мешок соль, мазь, ягоду, зерно, мед, котелок, убившую Намувая стрелу. Браслет погладила, приложила к щеке и защелкнула на правом запястье. Лук осмотрела, ощупала, только что не лизнула, взяла в руки тул, вытащила стрелы, перебрала все — те, что Нега собрала у некуманза, переломила по одной, поднялась, дошла до черного пятна и бросила их в зловонную жижу.

— Нельзя, — сказала, вернувшись. — Нельзя выпускать чужие стрелы. Все равно что покупать дом и ставить чужую печатку на купчую.

— Разве здесь есть дома? — пожал плечами Лук.

— Здесь нет, — сказала негромко, отворачивая лицо, покрытое разводами от растертых по скулам слез. — В Текане есть. Каждый охотник надеется рано или поздно перебраться в Текан.