Битва на выживание - Хайдарали Мирзоевич Усманов Страница 54

Эти люди, лишённые речи и собственного "я", начинали всё явственнее слышать отголоски Тени, и их лица становились безликими – словно кто-то стер их индивидуальные черты, оставив пустые оболочки. Но именно в их тишине рождалась сила, способная разрушать чужую волю, подавлять мысли и превращать врагов в пустые марионетки.

Ордена Продолжения же были извращённой пародией на культ жизни. Те, кто подчинился Демиургу, поклонялись его странному свету, который не был ни тёплым, ни холодным, а скорее напоминал отблеск в зеркале, где отражение уже не совпадает с реальностью. Они собирали клятвы, надежды и обещания, заставляя друг друга приносить обеты о вечной преданности. Но каждая клятва отнимала кусочек души у давшего её, высасывала из него соки, пока он не превращался в истощённый сосуд.

Сосуды Продолжения светились изнутри тусклым сиянием, будто их плоть была лишь оболочкой для чужой искры. В их ритуалах тела обмазывались пеплом сожжённых писаний и останков умерших, после чего "сосуд" ложился в землю, где его закапывали на три дня, прежде чем выкапывать обратно – пустого, лишённого человеческого голоса, но наполненного маниакальной жаждой "продолжать".

Когда же эти секты и ордена начинали пересекаться, происходили не сражения в привычном смысле, а ужасные войны душ. На заброшенных полях и в разрушенных городах вдруг начинали звучать крики безгласных, искажённый шёпот, которые нельзя было различить. В воздухе сталкивались не мечи, а образы – Тишина, как давящий вакуум, глушила всё живое, а Продолжение, как безумный рост, выталкивало в пространство тысячи фантомных рук и лиц, сотканных из обетов.

И если обычный человек случайно оказывался между ними, его душа буквально рвалась на части. Половина его сущности стремилась исчезнуть в мёртвой тишине, а другая – раствориться в бесконечной иллюзии продолжения. Тела таких людей потом находили. Вывернутые… Изломанные… С лицами, искажёнными так, будто они пытались одновременно кричать и молчать.

Со временем эти столкновения превратились в полноценные ритуальные войны. Секты Тишины стали выстраивать сети молчаливых кругов. Тысячи безликих садились в неподвижные ряды, создавая мёртвое поле, где у врагов отнималась речь, а за ней и сама воля. В ответ Ордены Продолжения вызывали цепи обетов, связывая души своих врагов клятвами, которые тянулись от одного человека к другому, пока жертвы не превращались в треснувшие сосуды.

И чем дальше, тем больше этот мир переставал быть миром. Храмы, города и леса исчезали под тяжестью ритуальных боёв. Всё пространство превращалось в склеп, где вместо жизни и света царили две ненасытные силы – пустота и иллюзия, которые дрались не за людей, а за их души, за их самую суть.

Худшее же заключалось в том, что в каждом таком сражении от мира отрывались куски реальности. Дома превращались в пустые оболочки, люди – в пепел воспоминаний, а само время – в застывшее отражение…

……….

Ночь была вязкой и чужой, словно сама ткань мира не выдерживала давления чуждых сил. На заброшенной равнине, где ещё недавно стоял храм забытого Бога, собрались две силы – Секта Тишины и Орден Продолжения. Люди, случайно оказавшиеся рядом, дрожали от холода, которого не было, и слышали то, чего никто другой не должен был слышать. Два противоречивых дыхания, два ритма Бытия.

Секта Тишины стояла цепью, их лица были скрыты серыми вуалями. Казалось, они не издавали ни звука, но воздух рядом с ними ломался – как стекло под давлением. Любое слово, любое дыхание поблизости гасло, словно утопало в вязкой тьме. Каждый из них держал в руках крошечные амулеты – фрагменты костей, обвитые чёрной нитью. Когда их предводитель поднял руку, тишина упала на равнину, как железный занавес. Даже собственное сердце свидетели перестали слышать.

Орден Продолжения же был другим – тела его представителей переливались сквозь плоть и свет, словно они одновременно были живыми и мёртвыми. На их груди и лбах горели символы, напоминавшие пульсирующие спирали. Их предводитель говорил не словами, а эхом, которое звучало прямо в черепе:

"Жизнь продолжается, и вы – сосуды, наполняемые ею."

Когда он поднял руку, земля покрылась тонкими зелёными нитями, похожими на жилы, и свидетели увидели, как эти жилы вплетаются в ноги орденцев, питая их чужой силой.

Всё началось всё также без оружия. Один из секты Тишины шагнул вперёд и разжал пальцы. В воздухе появилась пустота – дыра, тянущая в себя свет, дыхание, мысль. Человек из Ордена напротив закричал, но его голос мгновенно оборвался. Его рот ещё был открыт, но звука не было, и из его глаз заструился белёсый пар – его душа вытягивалась прямо наружу.

Тогда другой из Ордена вонзил руки в землю. Вены земли вздулись, как корни, и ударили в сторону Секты, расплёскиваясь искрами зелёного огня. Кто-то из секты Тишины упал. Не от ожога, а от того, что его собственное тело начало расти слишком быстро. Волосы… Ногти… Кости… Всё выталкивало его наружу, словно сама жизнь превратилась в пытку.

Свидетели корчились в судорогах. Для них каждый удар был не движением, а разрывом реальности. Они видели, как двое сектантов схватились друг с другом – один из Тишины, другой из Продолжения, и их души начали тянуться наружу, превращаясь в тонкие нити, которые рвали и кусали друг друга. Их тела стояли неподвижно, а над ними витала невыносимая борьба. Тёмные клубки молчания и яркие жгуты продолжения переплетались, пожирали, вырывали друг у друга куски.

Но самое страшное было не это. Над полем, невидимые большинству, нависали Лю Инь Мо и Демиург. Ни один из них не спасал своих приверженцев. Напротив… Каждый раз, когда кто-то падал, их тени вытягивались вместе с душами. Когда погибал последователь Тишины, его тело разваливалось в прах, и из этого праха поднимался столб тёмной энергии. Лю Инь Мо жадно втягивал его в себя, и по равнине прокатывался гул, похожий на стон.

Когда же сосуд Продолжения разрывался изнутри, превращаясь в пустую оболочку, его душа светилась ещё мгновение, а потом вспыхивала, и огонь этот уходил вверх, в руки Демиурга. Тот впитывал сияние, и свидетели ощущали, как в их собственных жилах убывает тепло – словно он забрал у них кусочек жизни, даже не касаясь.

Люди, которые случайно стали свидетелями, больше не могли говорить. Одни падали на колени, шепча молитвы то одному, то другому покровителю, другие сходили с ума и били головой о землю, лишь бы не слышать чужие голоса в голове. Ведь они видели, как каждый погибший не уходит, а становится кормом. Они понимали, что