Изгнанник. Арка 3. Том 1 - Дмитрий Янтарный Страница 54

— В таком случае — нам всем сейчас лучше вернуться к своим делам. Это хорошо, что он сейчас спит, — задумчиво добавил Йегерос, — сон — лучшее лекарство от подобных вещей.

После того, как все ушли, Джул достал свои Кожаные напалечники и подошёл к Дэмиену. И, ощупав его голову, с сожалением убедился, что чешуйчатый гость по-прежнему неприноцаем для воздействия этого артефакта. Золотистая паутина, тотчас окружившая его мозг, хоть и выглядела бледнее, чем когда Джул столкнулся с ней в самый первый раз, но всё же давала понять, что к разуму своего хозяина она никого не подпустит.

Джул попытался было осторожно подтянуть хотя бы самые свежие воспоминания — бесполезно. Золотистая паутина хоть и не отвечала болью на попытки воздействовать на разум, но всё равно полностью гасила любое вмешательство.

— Ну и зачем ты это делаешь? — сам не понимая, что он говорит, укоризненно спросил Джул, — это не его память. Это не его история. Это не его боль. Он не обязан из-за этого страдать.

И — невероятно — золотистая паутинка заколыхалась, словно бы в сомнениях. Быть может, удастся с ней договориться, как и с костюмом?

— Позволь мне помочь ему, пожалуйста, — тут же продолжил Джул, изо всех сил сохраняя спокойствие в мыслях, — обещаю: я не буду никак воздействовать на его разум. Принуждать его к чему-либо или внушать образ мыслей, который ему несвойственен. Я всего лишь немного приглушу эти воспоминания. Мы все неоднакратно переживали эти вещи и страдали из-за них. И от того, что их сейчас пропустит через себя твой хозяин, лучше не будет никому.

С минуту золотистая паутина, казалось, раздумывала. После чего в ней появилась небольшая прореха. Словно бы та дозволяла небольшое воздействие. Совсем небольшое.

Джул действовал мгновенно, не теряя ни одной драгоценной секунды. Массируя напалечниками место, где паутинка ненадолго уступила, он принялся вливать в мозг Дэмиена энергию, которая заставляла воспоминания стареть и тускнеть. Теперь, когда он будет думать об этом, ему будет казаться, что прошла уже аквота-другая. Будет больно, будет горько, но уже не так невыносимо. И не будет такой выжигающей душу ненависти. Когда Джул ошупывал мозг Дэмиена в первый раз — то не мог нарадоваться тому, насколько это существо чисто, наивно и верит в добро. Насколько ему не наплевать на других, настолько он верит, что помочь можно всем и каждому.

Но то, что он узнал вчера, навсегда оставит в его душе шрам. И от него уже никуда не деться, ибо раны, нанесённые разуму, могут кровоточить всю оставшуюся жизнь. И всё, что сейчас мог сделать Джул — это помочь шраму зарубцеваться как можно быстрее.

Прошёл целый час, прежде чем золотистая паутинка решила, что оказанного влияния достаточно, и вновь закрыла разум своего хозяина. Но Джул успел сделать немало. Хотя и этого было недостаточно. Основной ментальный бой с Дэмиеном был впереди. И сделанное Джулом могло лишь гарантировать, что бой не будет проигран в самом начале. Дальше же всё зависело от владыки Йегероса.

Очнулся я хоть и не в своей комнате, но все же в подозрительно знакомом помещении. Чуть приоткрыв глаза, я вспомнил это место. Лаборатория Джула, ну конечно. Вот только как я сюда попал? Вспомнить оказалось на удивление не так просто. Нет, я помнил сиротский приют, игрушки, призраков, которых сумел увидеть благодаря магии слёз… Но, казалось, что всё это случилось несколько месяцев назад.

Вставать не хотелось. Хотелось внутренне собраться, привести мысли в порядок. Я уже не знал, что мне делать. Я чувствовал себя собачкой на очень длинном поводке. На таком поводке хозяин может позволить своей подопечной многое. Но при этом он никогда её не отпустит. Так и я с рано. Из-за своей уникальности я могу творить любые бесчинства — и мне всё будет сходить с рук. Но поводок никогда не разорвётся. Меня снова и снова будут возвращать, лечить… как бы они ни ненавидели меня за то, что вынуждены ради этого унижаться перед тем, кого в обычных условиях они бы за малейший вяк пустили бы на сапоги, они всё равно будут делать это.

— Дэмиен, может быть, ты уже изволишь встать? — спросил меня чей-то голос, — последний час я только и делал, что слушал твоё дыхание. И, судя по тому, что последние полторы минуты ты сопел в полтора раза громче, вывод напрашивается сам собой.

Поняв, что скрывать факт своего пробуждения мне больше не удастся, я нехотя поднялся с лавки. Встречал меня из мира сновидений, как ни странно, Йегерос. Но, что было ещё более странно, в помещении он был один. Не было телохранителей, которые практически никогда не оставляли меня одного. Не было Аламейко, всегда верной тенью скользившего за своим Владыкой. Даже Джул изволил куда-то сгинуть.

— Вы оказываете мне слишком много чести, геом Йегерос, — сказал я, разглядывая правителя, — мне кажется, город нуждается в вас больше, чем я.

— Мне это известно. И именно поэтому я здесь, — веско ответил Йегерос, — ведь в тебе мой город нуждается не меньше.

— Я уже, кажется, говорил, что меня больше не интересуют нужды города, — глухо ответил я, отвернувшись, — и готов повторить это ещё раз. Вы могли убить меня, пока я был без сознания. Могли вышвырнуть за пределы города. Но по какой-то причине вы не сделали ни того, ни другого. Благородно, хотя и совершенно бесполезно. Это ничего не меняет!

— Я бы и не стал ожидать от тебя благодарности за то, что на нашем месте сделал бы любой, — невозмутимо ответил Йегерос, — ты слишком уж плохого о нас мнения, если думаешь, что мы стали бы поступать так с беспомощным гостем.

— Да что вы говорите? — вскинулся я, — с теми сиротами вимрано вы, однако, поступили совсем не так. Мне удалось увидеть их предсмертный час. И это, знаете ли, совсем не способствует тому, чтобы я стал относиться к вам иначе.

— Ну, сделать подобный вывод о том, что всё происходило именно так, ты мог бы и сам, — невозмутимо возразил Йегерос, —