Реинкарнация архимага - Сергей Александрович Богдашов Страница 40

На открытие Пробоя сегодня хватило одного артефакта с Камнем лисы.

Отчего-то мутанты на этот раз не слишком торопились. Я уже начал волноваться, так как Пробой наполовину затянулся, и тут началось…

Первыми выскочила стайка в семь лисиц, и почти сразу же, столько же шакалов. Затем полезли змеи. Мерзкие твари, вселяющие первобытный страх своим жутким видом. К счастью, их было немного, пять штук, но одну самую крупную, я всё-таки Огнешаром приголубил, больно уж она мерзкая была. До дрожи своим видом пробирала.

Десяток ворон.

Парочка беркутов.

И вот они — сайгаки! Да как много!

— Штуцера к бою! — скомандовал я, и два гулких выстрела, перекрывая своим буханьем тявканье винтовок, сбили с ног двух мутантов.

— Десяток Гаврилова — огонь по готовности! — отдал я команду, а сам выставил Щит меж рядами рогаток.

Там как раз парочка оклемавшихся сайгаков к прыжку приготовилась. Одного бойцы всё-таки успели убить, а второй столкнулся с моим Щитом и его отбросило обратно, к сожалению, не на рогатки. Второй раз ударили штуцеры, опять с превосходным результатом, и через несколько секунд сайгаки закончились. Снова долгая пауза. Потом одна за другой выскочили две дрофы. Вот тут-то я и оценил их клюв, который в прошлый раз не увидел, так как снёс этой птице башку Огнешаром. Да уж — клюв у дрофы что надо — просто не клюв, а какой-то бивень!

А потом вылезла ОНА! Здоровенная черепаха! И раздув капюшон, зашипела, да так громко и мерзко, что уши заложило. Исполнив вокальную партию — эта скотина плюнула! К счастью, я успел выставить Щит, по которому сейчас стекает целое ведро отвратительной зелёно-бурой слизи.

Черепаха снова зашипела. На этот раз опустив голову вниз. Самое неприятное то, что пули её не берут! У этой дряни даже глаза прикрыты костяными пластинами. Нет, от попадания по ним она вздрагивает, и не больше того.

— Штуцера! По голове!

Дум-дум. Башка у черепахи дёрнулась из стороны в сторону, словно она получила хлёсткие пощёчины с двух рук. А потом она втянула себя под панцирь и замерла.

Огнешар. Молния… Бесполезно. Лишь вздрагивает и выжидает. Паралич вообще лесом пошёл. Даже не среагировала.

— Прекратить огонь! Всем отойти на десять шагов! — скомандовал я, с помощью Рупора перекрикивая грохот бесполезной пальбы.

Мда-а… Пришло время заходить с козырей, как бы мне не хотелось раньше времени светить свои возможности.

— Заморозка! — мысленно прошептал я, отправляя в путь своё недавно разработанное заклинание.

И оно сработало как надо! Тварюга покрылась инеем и перестала подавать признаки жизни.

Немного подумав, я не нашёл в этом ничего удивительного. Черепахи и змеи у нас относятся к холоднокровным и с наступлением холодов впадают в спячку.

— Ваше благородие, что дальше делать будем? — не вытерпел Самойлов.

— Ждать. Похоже, Пробой сегодня сам по себе закроется. — Глянул я на окно, от которого осталась одна треть.

Долго мы с этой бронированной дрянью разбирались и совершенно напрасно кучу патронов сожгли. Убить мы её так и не смогли. Сейчас она издевательски дрыхнет в десяти шагах от нас, и я пока в растерянности, так как не понимаю, что дальше делать.

Пока время было, я нашёл хоть какой-то выход.

— Пробой закрыт. Поручик, сколько мы продержались?

— Один час девятнадцать минут! — с восторгом ответил Гаврилов.

— Так, нам нужны будут крепкие шесты, чтобы перевернуть эту дрянь на спину. Десятники, выделите по четыре человека, из самых сильных и отправьте их к роще, пусть подберут ваги себе по руке, — переложил я на чужие плечи непростую задачу, заодно стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно.

Это только кажется, что двухсаженную жердь в ногу толщиной легко найти и вырезать, имея при себе один только нож. На самом деле — там только с одними сучьями намаешься вдосталь, прежде чем их обрежешь.

Так оно и вышло. Ждать пришлось целый час. За это время пара бойцов успела метнуться до пограничного пункта, где нас поджидали подводы с ветеранами — хозяйственниками, и о, чудо! У них при себе оказалось четыре топора!

Заклинание Заморозки я обновил не так давно, полчаса ещё не прошло. Черепаха лежит, как лежала, изображая из себя бронированный банковский сейф.

— Какие мнения будут? — на всякий случай поинтересовался я у ветеранов.

— Башку бы ей заклинить… — Услышал я на редкость дельный совет.

— А справитесь?

— Если колья с ваших загородок разрешите взять, то можно попробовать, — деловито заметил рукастый мужик, с опаской поглядывая на здоровенные когти черепашьих лап.

Под его руководством бойцы выбрали четыре кола, обтесали их до острого клина и укоротили раза в три, а потом начали споро вгонять эти клинья в узенькую щель между башкой черепахи и панцирем. Колья пошли! Я глазам не поверил. Черепаху пули винтовок не брали, а тут…

— Как так… — недоуменно оглянулся я на довольного ветерана.

— Вы же причал наш видели? — поинтересовался он с усмешкой, — Если что, то он уже три ледохода пережил. А всё почему? Мы камни вот такенные с помощью клинышков вырубили для основания, — развёл он руки, показывая размеры камней, — Дырок насверлили, дубовые клинья вбили и водой их полили. Вот и треснул камень в тот размер, который был нужен. Если уж гранит клину поддался, то и с этим чудищем справимся.

Вбить удалось все четыре клина. Бойцы время от времени клали ладонь на панцирь, а потом демонстративно дули в кулаки, показывая, что заморозил я тварюгу на совесть. Дотверда.

Разделывали её долго. Промёрзла, и даже топором плохо рубилась. Настолько долго, что с заставы вместе с ротмистром примчался резервный десяток.

Возвращались на заставу по темноте, но без особой опаски. Полнолуние, ясное небо и сеттер Карловича — добродушная тёмно-рыжая псина, которая, по его словам, любую тварюшку за версту чует.

Все трофеи в подводы не влезли. Но за два рейса хозяйственники их остатки доставили внутрь ограды пограничного пункта, а там я это дело заморозил. Так что оставшиеся трофеи хозяйственники завтра утром вывезут, организовав дополнительный рейс. А я договорился с ними, что и опустошённый панцирь мне доставят. Разве, что он