Железный Ворон - Ярослав Мечников Страница 4

Мой взгляд скользнул выше, к другим башням, соединённым с моей крытыми галереями и воздушными мостами. В некоторых окнах горел свет — где-то тёплый, жёлтый, как от свечей, а где-то — пульсирующий синий или зловеще-зелёный, словно там шли какие-то опасные опыты. Это место было огромным, живым организмом. И оно было мне враждебно.

Слабость снова навалилась тяжёлой, душной волной. Ноги подкосились, и я едва успел вцепиться в холодный каменный подоконник, чтобы не упасть. Боль в голове вернулась с новой силой.

Кое-как, цепляясь за шершавую стену, я добрался обратно до кровати и буквально рухнул на неё. Дыхание сбилось, сердце колотилось где-то в горле. Я лежал, безвольно раскинув руки, и смотрел в потолок.

Теперь я знал больше. И от этого знания становилось только страшнее. Я видел уровень студентов. Видел, что магия здесь — не сказка, а обыденность и наука.

Время тянулось медленно. Шар под потолком всё так же ровно гудел. За окном выл ветер. Я был заперт в этой палате, в этом слабом теле, с тикающими часами моего приговора. Нужно было что-то делать. Но что?

Я лежал на кровати. Сил не было даже на то, чтобы думать, но мозг, подстёгнутый страхом и отчаянием, работал на износ. Он пытался найти выход, уцепиться за хоть какую-то соломинку. И он начал делать единственное, что мог — сравнивать.

Воспоминания начали всплывать сами собой, перемешиваясь в причудливом, болезненном калейдоскопе.

Вот я, из прошлой жизни, стою в гулком цеху, пропахшем машинным маслом и горячим металлом. В моих руках — тяжёлый инструмент. Передо мной — сложный механизм, упрямый агрегат, который отказывается работать. Я не молюсь духам машины и не уповаю на удачу. Я ищу причину. Изучаю схемы, проверяю контакты, слушаю звук, ищу слабое место. Логика, опыт, методичный перебор вариантов. Мои руки — широкие, сильные, в старых мозолях и паре глубоких шрамов от сорвавшегося ключа и острого куска металла — это инструмент, такой же, как и мой мозг. Они привыкли создавать, чинить, заставлять мёртвое железо работать по понятным законам физики.

И тут же, словно наложение кадров, возникает другое воспоминание, здешнее. Вот он, Алексей Воронцов, стоит перед зеркалом в парадной форме. Его руки — бледные, изящные, с длинными пальцами — никогда не держали ничего тяжелее эфеса дуэльной рапиры или пера. Для него сила — это не в понимании, как что-то устроено, а в мистическом «даре», в потоке, который он не может ни понять, ни проанализировать, а только почувствовать. Он бьётся головой о стену, пытаясь силой воли и гордостью выдавить из себя то, что не получается.

Картинка меняется. Я, прошлый, еду в старом, дребезжащем автобусе после тяжёлой смены. Вокруг чужие, усталые лица. Я ни от кого не завишу. Моя фамилия — просто набор букв. Она ничего не значит. Я — человек, ценность которого определяется тем, что он умеет делать своими руками и головой.

И снова наложение. Алексей идёт по широкому коридору Академии. Мимо проходят другие студенты. Они кланяются ему, кто-то с уважением, кто-то с заискивающей улыбкой, кто-то с плохо скрытой насмешкой. «Княжич Воронцов». Эта фамилия здесь — и благословение, и проклятие. Она открывает двери, но и накладывает немыслимый груз ответственности. Каждый его шаг оценивается. Каждый провал — это не просто неудача, это пятно на репутации древнего рода.

Два мира. Два подхода. Логика против магии. Человек-практик против аристократа по рождению.

И я — где-то посередине. С разумом рабочего, привыкшего разбирать проблемы на части, запертый в теле, которое должно творить магию интуитивно.

Лёжа на кровати, я вдруг почувствовал странное разделение. Мысли были моими, привыкшими анализировать и искать причину. Но тело… тело помнило другое. Когда я думал о слове «плетение», мой разум видел пустоту, а вот пальцы… пальцы на руках едва заметно подрагивали, словно вспоминали какие-то забытые движения. В глубине сознания, на самой границе чужих воспоминаний, таилось не знание, а ощущение. Ощущение того, как энергия, тот самый «эфир», должна течь по жилам, собираться в кончиках пальцев и формировать узор.

Это было похоже на фантомную боль в ампутированной конечности. Я не знал, как это делать, но какая-то часть меня чувствовала, как это должно быть. И это открытие, это слабое, едва уловимое ощущение, было первой искоркой надежды в беспросветном мраке.

Я лежал, глядя в пустоту, и мой собственный разум стал моим злейшим врагом.

Так… она просила меня не колдовать… — пронеслось в голове. — Но как я сдам этот экзамен? Или что там… проверка? Точно, Проверка. Как я её сдам, если даже не попробую?

И тут меня словно ударило током. Сознание взбунтовалось, отторгая чужую роль, навязанную мне этим миром.

Погоди… а зачем мне вообще её сдавать⁉ Мысль была острой и ясной, как звон стали. Я же не княжич! Я Петя. Пётр. Пётр Сальников! Какой я к чёрту княжич, почему я тут кому-то что-то должен? Я могу делать то, что сам захочу…

Но за этим бунтарским порывом тут же последовала холодная волна реальности.

Или не могу? Я отчётливо почувствовал, как на меня давит груз чужой личности, чужих страхов и обязательств. Ладно, я понял. Во мне как бы две личности сейчас. Хрень какая-то. Но моя личность, личность Пети, она же сильнее! Я же чувствую себя именно как Петя, значит… значит, я могу вообще уйти отсюда и пойти…

И тут мысль оборвалась.

Куда? Чёрт… Куда мне идти? В этом мире я был никем. Без документов, без денег, без понимания, как тут всё устроено. Просто странный парень в больничной рубахе с провалами в памяти. Отчаяние снова начало затапливать меня. Я просто лежал, и в голове была звенящая пустота.

А потом, из самой глубины этого отчаяния, родилась совершенно безумная, пьянящая мысль.

С другой стороны… Я КНЯЖИЧ! Блть! Я же княжич!

Всё внутри перевернулось. Ужас и безысходность сменились внезапным, почти детским восторгом. Это же просто фантастика! Как в Гарри Поттере, только я ещё и княжич! Как Малфой, только, надеюсь, добрый! Это же деньги, статус, власть… и… магия⁉ Последнее слово прозвучало в голове как взрыв. Это уже не казалось бредом. Это было реальностью. Моей новой реальностью. И это было