Постигая прошлое (СИ) - Александр Кормильцев Страница 39

— Уж седьмицу, почитай, как началося это. В ночь туман промеж изб по деревне пошёл. Ну туман то он туман и есть, чего дивиться то. Но тот туман непростой был, ох непростой! От него и пахло перекисшей брагой или чем ещё похужее, да и плохо многим стало, почитай у всех головы болели, будто той же браги перепили. — парнишка прервался, с благодарностью принимая, поданную крестным очередную кружку с Демьяновым взваром, подогретым на костре. Мы не стали торопить его с рассказом, видя, как жадно подросток хлебает из кружки.

Брякнувшегося в обморок парнишку и, прикрывающих глаза руками и щурившихся от света, похныкивающих малышей, вытаскивали из погреба на руках. При этом близнецов старались как можно быстрее выносить на улицу, чтобы те не успели разглядеть подробностей произошедшей в избе трагедии.

Сначала испуганная ребятня сидела тихо, казалось даже дышали через раз. Я пытался их отвлечь какой-то несущественной болтовней, показывал на пролетающих мимо птиц, но малыши отказывались идти на контакт. Потом внимание привлёк момент, когда бородокосый пытался привести в чувство паренька, брызгая ему на лицо водой, набираемой в пригоршню из стоящего рядом ведра. И то, что при этом ребятня как-то чересчур пристально следит за действиями крестного, особенно в те мгновения, когда его рука погружается в ведро за новой порцией воды.

Да они же пить хотят!

О том, что закрытые в погребе дети страдали от голода мы сообразили, поэтому Демьян по-быстрому организовал костерок и уже подогревал на нем кушанье для малышей. Но до такой простой мысли, что и воды у них в подполе может не оказаться, мы, балбесы, додуматься не смогли!

Через полминуты маленькие ручонки судорожно сжимали принесённые Демьяном кружки, словно боясь, что их могут отнять. От этого зрелища на глазах наворачивались слезы. Малыши пили, пили, пили и пили! Пожалуй, они бы лопнули, не останови мы это безостановочное поглощение жидкости.

Потом, когда подросток, наконец то, пришел в себя, то рассказал, что от голода они не сильно страдали, в погребе оставался запас репы. Ею и питались всё то время, что провели внизу. Главной проблемой была жажда, ведь вода, которую успели захватить с собой, когда спешно прятались, закончилась два дня назад.

На вопрос, как парнишка, сидя в подполе, узнал, что именно два дня, а не три-четыре, тот ответил, что отсчитывал время по, проникающим сквозь узкие щели меж досок, скудным лучикам света.

— Наутро сошёл туман, мы и решили, что кончилося всё. А вышло так, что тогда всё только начиналося! — продолжил паренек, отставив в сторону пустую кружку и принимаясь за еду.

Наверняка, сама по себе вкусная, Демьянова стряпня, сейчас, вместо, за столько дней, опостылевшей сырой репы, кажется ребятишкам настоящей пищей богов. Вон как наворачивают! Сам Демьян, кстати, отсел с малышами подальше, навалив каждому по полной миске и что-то им там рассказывал. Причём, судя по довольным мордашкам близнецов, ладить с детьми у вечно хмурого детины получалось на порядок лучше, чем у меня. Да уж, то с него слова не вытянешь, то заливается вон, соловьем. Ну да ладно, пускай болтает, не нужно таким крохам слышать подробности описываемых подростком зверств, произошедших в их родной деревне.

Подростка, кстати, звали Даниил. Малыши-близняшки были его родными братом и сестренкой. Зосим и Забава — такие у них были имена.

После того, как туман сошёл и все вздохнули с облегчением, было ещё почти два дня более-менее спокойной и почти привычной жизни. Люди в деревне продолжали заниматься своими делами, правда, некоторые то и дело начинали странно себя вести, у кого-то ухудшилось самочувствие, случилось несколько ссор, одна драка, один несчастный случай, когда на одного из участников строительства избы уронили бревно, сломав при этом ногу. Но все эти события показались мелочью и ничего не значащей шелухой на третий день, когда люди начали терять разум и бросаться друг на друга. Причём бросались не с кулаками, а с зубами. Словно оголодавшие звери, набрасывались и грызли, и отрывали плоть и жрали! Сосед бросался на соседа, муж на жену, отец на сына, мать на дитя.

Вначале попытались изолировать превратившихся в людоедов поселян, но очень скоро это дело вышло из-под контроля, потому как многие из тех, кто поначалу был нормальным тоже начали сходить с ума. Там уж взялись за мечи да топоры, чтобы дать отпор сумасшедшим каннибалам, но сохранивших разум оставалось уже слишком мало и некоторые из них могли в любой момент и сами превратиться в людоедов.

Так что Дмитрий — отец рассказавшего нам всё это парнишки и малышей, а также их мать — Феврония, решили запереться в родной избе вместе, всей семьёй. Как решили, так и сделали.

Поначалу всё шло не так уж и плохо, хотя на тот момент Даниилу и казалось, что хуже уже и некуда. Отцу, правда, пришлось ударить топором дядюшку Ивана, их двоюродного дядю, который пытался влезть к ним через окно. Но, как объяснил детям папа Дмитрий, то ведь уже не дядя Иван был, а потерявший разум людоед. Ещё несколько соседей по посёлку пытались забраться в дом через окна, но всех ждала похожая участь. В дверь тоже долбились, но засов пока держал.

Самое страшное случилось, когда их родная мама, их мамулечка, всегда такая ласковая и добрая, вдруг кинулась сзади на отца, кусая его за плечи и шею. Отец отбросил её от себя, а та внезапно рванулась к малышам, вытянув руки и рыча, как зверь. Тут уж папе Дмитрию пришлось её остановить, свернув шею, а потом, на всякий случай, отрубив и голову, никто ведь не знал, в кого обращаются те, кто разум теряет и как их убить окончательно.

Тогда-то папа Дмитрий и сказал Даниилу взять с собой еды и питья, и забираться, вместе с малышами, в погреб. Зосим с Забавой не хотели в подвал, ревели до истерики, так они боялись этого места. Но и папу, отрубившего маме голову, залитого с ног до головы своей и чужой кровью, они тоже боялись. В погреб сбросили одеяла, чтобы не мёрзнуть. Взяли с собой еду и питье. Обливаясь слезами, расцеловались с папой и спустились вниз, после чего папа закрыл люк сверху крышкой, отчего сразу стало темно. Напоследок отец вручил Даниилу копье, крепко-накрепко наказав, что бы не случилось,