"Фантастика 2025-27". Компиляция. Книги 1-25 - Андрей Соболев Страница 35

потерять только часть себя, свою личную эмоциональную собственность, свой устоявшийся мирок, вещи, к которым он привык. Когда кто-то входит в его жизнь, то становится всего лишь ещё одной вещью, социальной игрушкой, за которой хочешь не хочешь, но приходится следить, оберегать, только бы не сделать себе больно от её потери. Именно себе. А такие люди, как этот несчастный старик, для них просто ненужная вещь, которой не нашлось применения.

– Ого, какая ты циничная, – удивился я. – Я не знал тебя с такой стороны.

– Я просто честна с собой и с другими. Может, Отречение виновато в этом, а может, весь мир.

– Хорошо, тогда я отвечу на твой вопрос по-иному и, возможно, несколько витиевато. Человек – существо многогранное, и вписать его в схему из нескольких переменных не получится. В каждом явлении, в каждой ситуации и жизненном выборе встречается и пересекается множество факторов: от моральных и нравственных, до законов общества, в котором мы живём. Только подставив все переменные в уравнение в определённый момент времени, можно объяснить тот или иной поступок. Не нужно загадывать заранее и не стоит спрашивать меня сейчас о гипотетических моральных выборах в возможном будущем. Это к вопросу, выполню ли я приказ о твоём отключении. Если случится подобное, тогда и посмотрим, всё равно смоделировать в уме такое не получится.

– Станешь тут циничной… – буркнула в ответ напарница.

– Ладно, сиди тут, я сам разберусь с этим человеком. Я быстро…

Я шутливо толкнул в плечо надувшуюся от непонятной обиды Киру и вышел из автомобиля, осторожно захлопнув за собой дверцу. Я осмотрел улицу на предмет нежелательных свидетелей и быстрым шагом приблизился к старику, затем схватил его за рукав и негромко сказал ему на ухо:

– Служба Стражей! Очень прошу вас не оказывать сопротивление и проследовать со мной.

Пожилой мужчина ничего не ответил и никак не отреагировал на мои слова. Тогда я с силой потащил его в тесный переулок между домами, где никто не сможет нас увидеть. Переулок хитро петлял, складываясь в запутанный и тесный лабиринт, а дома жались друг к другу и удобно защищали нас от взоров всего остального мира. Мужчина послушно и с полным безразличием следовал за мной, продолжая сжимать промокшую картонку в своих руках. Я выбрал место под каким-то навесом, прикреплённого к стене дома, где бы мы могли спрятаться от дождя, и подтолкнул туда своего пленника. Потом выдрал из его рук импровизированный транспарант, порвал на клочки и отбросил в сторону. Мужчина с печальным взглядом проследил за своей единственной драгоценностью, но упорно продолжил молчать.

Я тряхнул его за плечо.

– Гражданин, как вас зовут?

Он продолжал изображать немую статую, сильно сутулился и удручённо смотрел себе под ноги. Судя по его внешнему виду, по грязной и неопрятной одежде, старому плащу, насквозь пропитанному тёмными грязными пятнами, он долгое время жил на улице, возможно, даже в этом переулке. На самом деле мужчина не был настолько стар, как нам показалось сначала, просто под толстым слоем уличной грязи, вековой небритости и вселенской горечи сложно разглядеть человека, стремившегося жить.

– Вы меня слышите? – Я снова тряхнул его, пытаясь привести в чувство. – Вы можете говорить? Вы меня вообще понимаете?

В ответ снова была тишина. Я раздражённо выдохнул, взял его за руку и провёл пальцами по запястью. Открылось небольшое окно Консоли со всей информацией о владельце чипа.

– Так. Виктор Степанович… ага. Виктор Степанович, вы меня слышите?

Надо же, ещё один Виктор. Этот Наблюдатель умудрился приговорить своего тёзку, как интересно. Я просмотрел всю информацию об этом человеке и не нашёл в ней ничего интересного: особых нарушений нет, кроме подобных акций, долгов нет, наблюдение не устанавливалось. Хм, тогда что его сподвигло пойти на это? Может, он Кукловод? Нет, вряд ли, не похоже на них. Тогда что?

– Виктор Степанович, ответьте, пожалуйста, на вопрос. Кто такая Мария? – сказал я и указал на разорванный плакат в стороне.

Мужчина оживился и посмотрел в мои глаза.

– Вы ведь понимаете, что я говорю? – продолжал я. – Я же вижу! Всем будет лучше, если вы расскажете, кто такая Мария, которую вы так усердно требуете вернуть. Слышите? Кто такая Мария?

Я схватил его за плечи и начал трясти. Но он продолжал смотреть на меня, его глаза увлажнились, задрожали, он готов был заплакать.

– Ох, похоже, это бесполезно. Ладно, нужно с этим заканчивать. Виктор Степанович, простите, но я должен выполнить свой долг. Вы нарушили Основной закон Системы и приговорены к отключению. Мне очень жаль…

Меня уже начинало пугать его постоянное молчание и полное безразличие ко всему происходящему. Я снял с пояса рукоять меча, немного подумал и приставил к его телу где-то в районе живота.

– Мне очень жаль… – снова выдохнул я и провёл пальцами по контактной пластине.

Воздух у небольшой круглой гарды печально вздрогнул, засверкал частичками металла, а затем они слились в протяжном вое, вонзаясь в тело пожилого человека. Они собирались внутри него в тонкий и невероятно острый клинок, разрывали плоть и пронзали все внутренности. Мужчина издал истошный хрип, широко открыл рот и запрокинул голову. Он схватился руками за мои плечи, сильно сдавил их, пытаясь заглушить боль внутри себя, этот адский огонь, который разжигали сейчас тысячи маленьких частичек, рвущих всё на куски.

Только в этот момент я понял, что неправильно поступил. Зачем я принёс столько страданий этому человеку? За что я наказал его такой невыносимой болью? Нужно было отключить его быстро, приставить рукоять меча к голове и пронзить её. Но я не смог. Он не был для меня врагом, и я не испытывал жажды справедливой кары, но поступил с ним, как с любым Отступником: хладнокровно и жестоко. Я почувствовал что-то, впервые за долгое время. Опустошение. Где-то глубоко внутри меня что-то всколыхнулось, закричало, взмолилось и больно кольнуло в сердце. Я вспомнил наш разговор с Кирой, каждое сказанное слово с новой силой вонзилось в мой разум. Возможно, он не заслужил такую участь и его ещё можно было спасти, узнать получше, выслушать, понять и помочь. Он не был убийцей, грабителем или мошенником, он не был Отступником, он всего лишь хотел что-то сказать этому миру, поведать о своём горе, достучаться до всех людей, которые уже разучились видеть жизнь вокруг себя и потеряли связь с реальностью. Кажется, я начал понимать, какие думы терзали Икарова, но, к сожалению, Отречение, кодекс Стражей и годы тренировок не позволили вырасти этому ростку сомнения. Неуловимый лёгкий бриз всколыхнул отдельные струнки