Жнец. Книга одиннадцатая - Макс Дарт Страница 34

— Оставьте свое негодование, Дмитрий Степанович, — отмахнулся министр обороны. — Все в курсе, что ваши Рода находятся в весьма дружественных отношениях. Тем не менее, Игорь Владимирович Донской вернулся совсем недавно. И пусть он является выдающимся Одаренным, но вряд ли займет такой важный пост главы министерства лекарского искусства. А его жена вовсе находится в положении.

— Почти два года — достойный срок для новых свершений, — князь Оболенский был не согласен с доводами Долгорукова. — Да, мы друзья, но отменять факт, что Донской наиболее подходящий кандидат, попросту нерационально.

Остальные министры притихли, наблюдая за перепалкой трех князей. Они считали излишним встревать в их разговор не только из-за их статуса, но и из соображений безопасности, так как князь Оболенский был известен крайне вспыльчивым характером, что он сейчас и демонстрировал наглядно.

— Или вы, господа, считаете Донского неликвидным из-за его дружеских отношений не со мной, а с графом Новиковым, новоиспечённым Канцлером Российской империи? — несмотря на внешнюю озлобленность и ярость, взгляд Оболенского стал цепким, отслеживающим реакции остальных министров.

Тем временем князь Долгоруков нахмурился, упав в задумчивость, а князь Волконский откровенно скривился, что не осталось незамеченным для министра внутренних дел, отчего он перешел в атаку:

— Поговаривают, вы, Иван Геннадьевич, уже успели познакомится с Александром Петровичем лично, — хмыкнул Оболенский, а в его глазах разгорелись огоньки, присущие его Дару. — По всему дворцу молва ходит, как он поставил вас на место, а после этого император отказал вам в приёме.

Волконский не смог стерпеть такого тычка и вскочил со стула, который жалобно хрустнул и упал наземь. Князь, не обратив на падение никакого внимания, жарко бросил, глядя в глаза своему обидчику:

— Продолжения конфликта захотел, Оболенский⁈ –голос Волконского был сродни бурному течению реки, что эхом отзывалось в его стихии. — Можем устроить!

Если бы взглядами можно было убивать, то два князя уже давно испепелили бы друг друга, не оставив и следа. Однако реальность куда более прозаична, отчего им оставалось гневно глядеть друг на друга, тяжело дыша и сжимая кулаки. В их источниках бурлили их стихии, заставляя окружающий воздух то нагреваться, то холодеть. Остальные министры от разворачивающегося на их глазах зрелища вжались в свои стулья, утирая стремительно выступающий холодный пот. Разве что князь Долгоруков продолжал хмуриться, скрестив руки на своей груди. Он уже хотел было остановить сие безобразие, однако ему не дал этого сделать властный и холодный женский голос, донесшийся с того места, откуда никто из министров не ожидал — с места Канцлера Российской империи.

— О каком единстве империи может идти речь, когда ее министры готовы резать друг друга, находясь в императорском дворце… — голос незнакомки был полон разочарования.

Все присутствующие одновременно взглянули в сторону красивой девушки, что была одета в обычные строгую юбку и белую блузку. Ее черные глаза безразлично взирали на двух участников конфликта, успевая отслеживать действия остальных министров. Но беспокоил графов и князей не ее холодный взгляд, а то, когда незнакомка успела войти в общий зал совещаний и как она сделала это, оставшись незамеченной.

— Присядьте, господа, — скомандовала девушка высокопоставленным лицам Российской империи. — Государь войдет в зал через минуту.

Осведомленность незнакомки заставила министров поумерить свой пыл и принять наиболее нейтральное положение на своих стульях. Тот же князь Оболенский успокоился и, элегантно поправив лацканы своего пиджака, уселся, после чего начал с интересом разглядывать девушку, а если быть точнее, перстень Канцлера на ее мизинце.

В отличие от министра внутренних дел, князя Волконского такое развитие событий в корне не устраивало, отчего он с гневом спросил:

— Кто ты такая, девочка⁈ И как ты смеешь нам указывать⁈

— Удивительно коротка ваша память, Иван Геннадьевич, — без проблем выдержав взгляд министра, безэмоционально ответила девушка. — Сначала мимо вас прошла новость о том, что граф Новиков стал Канцлером, а теперь вы запамятовали, что я сопровождала его во время вашей с ним беседы рядом с рабочим кабинетом Его Императорского Величества… — в голосе незнакомки вновь скользнули нотки разочарования. — Но вы, должно быть, чересчур увлеклись работой, поэтому мне не сложно представиться. Меня зовут Ирэн. Я являюсь заместителем Новикова Александра Петровича, и, пока он отсутствует по важным делам, буду представлять его на совете сегодня.

— Ирэн? — удивился с жаром разглядывающий обворожительную заместительницу Канцлера министр внутренних дел. — Вот так просто? Без фамилии? Без титула?

— Вот так просто, — пожала плечами Ирэн, после чего констатировала: — Без фамилии. Без титула.

— Ха-ха-ха, — засмеялся князь Волконский. — Ай да новоиспеченный Канцлер. Мало того, что безродную девицу сделал своим заместителем, так еще и в первые же дни передал ей перстень! Это просто нонсенс, господа! У меня нет слов! — он вновь расхохотался, однако никто из графов и князей отчего-то не разделял его веселья. Долгоруков продолжал хмуриться, но все же периодически бросал заинтересованные взгляды на Ирэн. В это же время Оболенский всецело ее разглядывал, думая о чем-то своем. Наконец, отсмеявшись, Волконский весело воскликнул: — Раз ты сегодня Канцлер, то должна была обеспечить явку всех министров на совет! А министра здравоохранения и лекарского дела я отчего-то здесь не наблюдаю… — наигранно расстроенно развел руками Волконский.

— Не волнуйтесь, Иван Геннадьевич, мой господин и вышеупомянутый вами член совета отсутствуют по уважительной причине. Его Императорское Величество в курсе, — легко ответила девушка, не обратив внимания на оскорбления, слетевшие с уст князя, что не осталось незамеченным для Долгорукова и Оболенского, отчего первый нахмурился еще сильнее, а второй вновь разгорячился:

— Я бы на твоём месте тщательнее выбирал слова, Волконский, — невзирая на гнев, спокойно пробасил министр внутренних дел. — В отличие от нас, уважаемая Ирэн знает, кто стал министром, что даже такого дуболома, как ты, должно наводить на определённые мысли.

— А как иначе, Дмитрий Степанович? Ведь министра лекарского искусства выбирал Александр Петрович лично, — впервые за весь разговор Ирэн позволила себе эмоции, которыми послужили гордость и вера в своего господина.

— И кто же им стал, если не секрет? — расцепив наконец руки, спросил Долгоруков.

— Не секрет, но сообщит об этом вам лично государь, — улыбнулась Ирэн хмурому министру. — Со своей стороны могу всех вас заверить, что им стал выдающийся во всех смыслах этого слова представитель высшего общества Российской империи.

Министры умолкли. Каждый из