Четвертое уравнение - Александр Леонидович Пономарёв Страница 30

Владимир Александрович пожал плечами.

– Твое путешествие во времени было первым в истории.

– И что с того?

– Я пока не знаю, как твой организм отреагировал на него. Лучше подстраховаться.

Андрей прислушался к себе. Он чувствовал себя точно так же, как раньше, и не ощущал ничего необычного. Так он и сказал, но Владимир Александрович продолжил гнуть свою линию.

– А как же азарт исследователя? – усмехнулся Андрей, первым выходя из лифта. – Ты как хочешь, а я поеду на машине.

Андрей уверенно вел «ауди». В плотном автомобильном потоке вечерней Москвы он чувствовал себя как рыба в воде.

Всю дорогу до дома они провели в молчании. Обоим было о чем подумать. Владимир Александрович переживал, как Андрей воспримет его слова. Вчера он вон как эмоционально отреагировал, а ведь не узнал и сотой доли того, что произошло много лет назад. Андрей же морально готовился к предстоящему разговору. С одной стороны, он до сих пор злился на отчима и не мог простить его вероломства. С другой, он прекрасно понимал, что Владимир Александрович любит его как сына, хоть они и не родня по крови. А это дорогого стоит. Любовь, пожалуй, одна из тех действительно важных для любого человека ценностей, которую не купишь ни за какие деньги. Она или есть, или ее нет. Иного не дано.

Андрей припарковал машину во дворе. Несмотря на достаточно поздний час, Глафира Степановна и Зинаида Прокопьевна сидели на скамейке возле подъезда, обсуждая новости прошедшего дня. Давних подружек интересовало все: от досужих сплетен о соседях до ситуации в стране и в мире. Бабульки недавно закончили мыть кости семнадцатилетней Маринке из второго подъезда, у которой на днях появился новый ухажер взамен недавно ушедшего в армию по призыву, и переключились на обсуждение политической жизни в США.

Зинаида Прокопьевна чуть не поперхнулась, когда увидела ковыляющего к щербатым ступенькам крыльца Владимира Александровича и медленно идущего рядом с ним Андрея. Она скупым кивком ответила на приветственные слова мужчин и сверлила взглядом их спины до тех пор, пока оба не скрылись в прохладном сумраке старого подъезда.

– Ну, а я что тебе говорила? – сказала Глафира Степановна, когда бабульки остались одни. – Меньше детехтивы смотри, тогда и дурь всякая в голову лезть не будет. Навоображала вчера невесть что. Ни в чем не повинного парня в смертном грехе обвинила, а Ладимрсанч-то, гли-ка, жив-живехонек. Хорошо я тебя, дуру старую, отговорила участкового беспокоить, а то ить штраф бы пришлось за ложное донесение платить. Как в воду глядела. Так что, получается, теперь ты мне как минимум тышшу должна.

Зинаида Прокопьевна сердито глянула на подругу:

– Это с чегой-то ты с меня деньги клянчишь?

– А с того, что ты благодаря мне на паперть не пошла. Я тут по телевизеру видала интервью с одним депутатом, так он говорил, что они там у себя в Думе закон приняли по сто тышш с дурной головы за ложные вызовы брать. Вишь, скока денег я тебе сэкономила. Так что не обеднеешь, коли завтра в гости зайдешь с тортом и бутылочкой красненького или наливочки какой-нибудь не шибко крепэнькой.

Тем временем Воронцовы поднялись по лестнице на нужный этаж. Первым неожиданную игру в молчанку прервал Владимир Александрович:

– Сильно проголодался?

Он вошел вслед за Андреем в квартиру и включил свет в прихожей.

– Есть такое, – не стал отнекиваться Андрей, но мог бы и промолчать: пару секунд спустя желудок дал о себе знать протяжным урчанием.

Уголки губ Владимира Александровича дрогнули в едва заметной улыбке. Он скинул тесные туфли, надел растоптанные тапочки и не удержался от довольного вздоха.

– Тебе пельмени сварить или яичницу пожарить?

– Какие пельмени на ночь глядя? Цыган приснится, – усмехнулся Андрей и тоже поменял уличную обувь на домашнюю. – Яичницу утром на завтрак съедим, а сейчас бутербродами с чаем обойдемся.

– Как скажешь. Сколько тебе бутербродов сделать?

– Четыре. А ты разве не будешь?

Владимир Александрович помотал головой:

– Нет, с поминок сыт. Это для тебя шесть часов пролетело, а у нас тут немного времени прошло.

Андрей помрачнел.

– Есть что покрепче, маму помянуть? – глухо сказал он.

Владимир Александрович кивнул и по-стариковски всплеснул руками:

– Что ж я тебя в прихожей-то держу? Ты проходи на кухню, Андрюша. Можешь пока чайник на плиту поставить, а я сейчас коньяк принесу и бутерброды приготовлю.

– Я так-то и сам могу себя обслужить.

– Нет-нет, не спорь, ты мой гость, и я хочу за тобой поухаживать.

Владимир Александрович поспешно поковылял в комнату. Андрей проводил его взглядом и ушел на кухню. Набрал полный чайник воды из-под крана, поставил на плиту, повернул ручку подачи газа. Трескуче защелкал электроподжиг, и вокруг черной конфорки вспыхнула корона голубоватого пламени.

Андрей сел за стол, положил подбородок на ладонь и уставился в окно в ожидании отчима. Владимир Александрович подозрительно долго отсутствовал. Наконец он появился на кухне в синих спортивных штанах и черной футболке с белой надписью «БУДЬ СОБОЙ» на груди. В руке сверкала отраженным светом потолочной лампы квадратная бутыль внушительного размера.

– Еле нашел, – сказал Владимир Александрович, виновато улыбаясь. – Мне этот коньяк семь лет назад на день рождения подарили. Все никак подходящего времени не было открыть и попробовать. Мама твоя каждый раз, когда затевала приборку, грозилась выбросить его, раз сам не пью и гостей не угощаю. А я разве виноват, что у нас за эти годы гостей было кот наплакал, да и те по делам ненадолго заглядывали. Думал, привела угрозу в исполнение, а она, оказывается, подальше в шкаф бутылку убрала, чтобы та ей глаза не мозолила.

Владимир Александрович поставил бутыль на стол. Пока он доставал бокалы из шкафчика, Андрей сорвал защитную пленку с похожей на корону хрустальной пробки и с характерным скрипучим звуком откупорил бутылку. Плеснул коньяк в бокалы. Не поднимая глаз на отчима, пробурчал: «Ну, давай, что ль, за маму», залпом осушил бокал, снова набулькал себе, на этот раз почти до краев, и выпил все до последней капли.

Тем временем Владимир Александрович расправился со своей порцией алкоголя и вплотную взялся за бутерброды. Пока он хозяйничал, Андрей опять наполнил свой бокал под завязку, хотел налить отчиму, но тот отказался:

– Спасибо, мне хватит. Да и ты бы не сильно налегал, завтра на работу.

Андрей кивнул, в несколько больших глотков выпил коньяк. Поморщился и, причмокивая, пожевал губами.

– Я в отпуске, утром могу спать сколько угодно, – ответил он заплетающимся языком. На голодный желудок его быстро развезло. Кроме того, сказывался пережитый стресс. После достаточно большой