Нашествие. Попаданец во времена Отечественной войны 1812 года - Юрий Григорьевич Корчевский Страница 3

стол. Узвар из сушеных яблок и шанежки с творогом. Все вкусное, из печи русской – это не СВЧ, где быстро, но вкуса не добавляется. В русской печи что щи, что другое – готовится медленно, томится, слегка дымком припахивает. И хлеб, поскольку из муки да без всяких разрыхлителей и прочих добавок, очень вкусен и не черствеет долго. Хозяйки хлеб пекут на неделю, накрывают их рушником. И всю неделю он свежий. Еще в печи молоко томят – получается томленое, сейчас называют топленым. Вкуснятина, особенно со свежеиспеченным хлебушком, с горбушкой.

Надел Алексей униформу. Хозяйка руками всплеснула:

– Батюшки святы! Прямо начальник!

А зеркала посмотреться нет. И первый прокол: побриться надо – он ныне на службе, – а нечем! Бабка Меланья выручила, вручила бритву опасную, оставшуюся от деда.

– Вернешь, когда свою купишь. Подарила бы, да не могу, память осталась.

Верно, самому надо обзаводиться имуществом, да денег нет.

На службу явился в числе первых. В больших городах, губернского толка, где полицейских много, там развод караула. А здесь вышел вчерашний знакомец, осмотрел собравшихся.

– А где Пафнутий?

– Занемог он, животом мается. К лекарю пойдет.

– Ну, тогда по местам. Яковенко, тебе в ученики новичка даю. Покажи, как и что, да чтобы согласно уголовному уложению.

– Слушаюсь!

Яковенко оказался отставным фельдфебелем, демобилизованным по выслуге лет. Поскольку пансион невелик, а здоровье позволяет, устроился в полицию. Там отставных военных любили – понятие о дисциплине и субординации есть, с оружием обращаться умеют, приказы исполняют в точности. И здоровье вполне позволяет: в отставку выходили в сорок пять или пятьдесят лет, в зависимости – нижний чин или офицер. Генералы вовсе до преклонных лет служили, особенно на штабных должностях.

Яковенко, когда все разошлись, обошел вокруг Алексея, как вокруг диковинки. Был он роста среднего, коренаст. Кожа на лице почти коричневая. Так бывает у людей, которые много времени проводят на свежем воздухе, под солнцем, ветром. Кожа дубленая становится. Видимо, осмотром новичка остался доволен.

– Во всем слушаться меня. Уяснил?

– Точно так.

– Вот!

Довольно усы огладил. Борода на службе запрещалась, дозволялось только казакам да инородцам. А усы допускались.

Не спеша по улицам пошли.

– Вот в этом кабаке кабатчик – жук еще тот! То пиво водой разбавит, то водки не дольет, особливо ежели клиент уже навеселе.

– Оштрафовать его!

– А видаками кто будет? Свидетельства выпившего законной силы не имеют. Ту избенку видишь? Скупщица краденого живет, Марфа именем. Украденные вещи к ней несут. Она немного перешьет – и барыгам на базар. Да не здесь, а в Москву. Велик город, поди сыщи, все как в омут попадает. Погоди-ка!

У столба фонарного мужчина пьяный. Когда же он успел, когда утро? Вид непотребный, однако матом не ругается, к прохожим не пристает и забирать его в участок не за что.

Но Яковенко подошел, потер пьяному уши.

– Савелий, шел бы ты домой! Не позорь семью, у тебя же отец солидный человек, лавку свою на базаре держит.

Полицейский надзиратель махнул рукой, к нему подъехал извозчик.

– Отвези Савелия домой. Неча семью позорить!

– А платить кто будет?

– Родитель, кто же еще. Подойдешь, скажешь – Яковенко повелел, ибо Савелий в непотребном виде был.

– Все исполню.

– То-то же.

Алексей удивлялся. Надзиратель шел по городу, наводил порядок. Практически всех знал – по фамилии, роду занятий, месту жительства. И никакой силы не демонстрировал. Потому уважаем был. Мужики шапки ломали, здоровались.

Дойдя до конца улицы, через переулок вышли на другую, зашли в чайную. Яковенко за стол сел, снял шапку. Тут же половой подбежал.

– Как всегда, только на обоих.

Половой принес две большие кружки с чаем – горячие, пар шел. А еще блюдце с колотым сахаром и блюдо с баранками.

– Угощайся.

Яковенко чай в блюдце плеснул, с шумом опростал. Потом бросил в рот кусок сахара, отхлебнул уже из кружки, принялся за баранку.

– Ты ешь! Таких вкусных баранок в Рузе больше нет. Молодец, Савва Игнатьевич!

Видимо, неведомый Савва Игнатьевич был владельцем чайной. Не менее получаса чай пили. Яковенко рукавом утирался, потел снова. Потом встал и вышел. Алексей спросил:

– А платить?

– Для полицейских задарма. Хозяин угощает. Я когда-то его от грабителей спас. С тех пор денег не берет.

Прошли немного. Завидев мужичка, Яковенко подозвал его к себе:

– Ты что же, шельма, делаешь? Я тебе говорил масло не воровать! А ты? Или градоначальнику сказать?

– Ей-богу, ни капли не брал.

– Ну да! Отчего фонари ночью погасли? Чтобы больше не было!

Мужик отошел.

– Фонарщик это. Его дело масло залить вовремя, а утром погасить. Масло льняное подворовывает, в кашу себе добавляет.

Для Алексея удивительно – масло фонарное в кашу добавлять. Немного позднее узнал: льняное и конопляное наиболее употребимы были в пищу людьми небогатыми. Кто позажиточней, ели сливочное. Особенно ценилось масло костромское да пошехонское. То ли травы, на которых коровы паслись, какие-то особенные, то ли мастера обладали секретом особой выделки.

И потянулась день за днем полицейская служба. Алексей за месяц городишко не раз обошел вдоль и поперек, изучил все злачные места и знал в лицо наиболее беспокойных жителей – пьяниц и бузотеров. Однако задаваться вопросом стал: что ему в Рузе делать? Год на дворе 1810-й, и понятно, что впереди французское нашествие и бороться с Наполеоном эффективнее, будучи в армии, а не в полиции. У полиции на оснащении дубинки и палаши, огнестрельного оружия нет. А с дубиной на француза идти несерьезно. Французская армия уже половину Европы оккупировала. И до исконных своих врагов англичан добралась бы, кабы Ла-Манш не мешал.

В Рузе армейских частей нет. Полки в основном в губернских городах и вокруг них. А еще в Петербурге и Москве. Проще снабжать, оборонять город, и в случае покушения на государя гвардия или жандармерия может спасти. После войны 1812 года так и получилось. Почти на всех императоров совершались покушения, да не одно. И началось все после декабристов.

Помощник полицмейстера Волков Алексеем был доволен. Новичок не пьет, службу несет ревностно, матом не ругается и попусту никого не обижает. Первое жалование получил, с которого бритву себе купил, портянки, исподнее на смену. А после второго месяца службы увидел странную процессию. На телеге едет рядом с извозчиком унтер-офицер, судя по мундиру. За телегой бодро вышагивают пять молодых парней. На площади телега остановилась у трактира, унтер внутрь вошел и вскоре вернулся с половым, который нес на подносе пирожки. Парни пирожки расхватали, стали есть. Алексей к унтеру подошел, поздоровался.

– Позвольте полюбопытствовать – куда следуем?

– В Москву, пополнение веду.

– Если