Зверь 4 - Алексей Владимирович Калинин Страница 3

Так вот сейчас женщина походила на эту самую принцессу из взрослой версии. Я положил ей под подушку несколько сухих листочков земляники — так роды пройдут легче. Листочки взял на всякий случай заранее, всё-таки в роддом собирались.

— Идем, — прошептал я.

Игоша понятливо перелез на спину и вцепился мне в воротник куртки. Смахнув уже не нужную соль, я взобрался на подоконник и, спустя минуту, спрыгнул на снег.

— Это кого ты ещё приволок? — пробурчала Чопля. — Что за хрень лупатая на воротник прилипла?

— Лети домой и притарань мою сумку со снадобьями, — проговорил я.

— Ага, лечу и крылышки назад. Вот тебе надо, ты и лети, — буркнула Чопля.

— Убить? — неожиданно спокойно спросил игоша, с улыбкой смотря на мою служанку.

А вот улыбка у него… Я уже упоминал про три ряда клыков? Так что можете себе представить воздействие этого смайлика на ворчащую пикси. Она тут же отлетела подальше и собралась было заверещать, когда я покачал головой:

— Не кричи, тут женщины отдыхают. Давай ты мне потом всю херню выскажешь, а сейчас просто лети. Если всю херню не запомнишь, то запиши, потом почитаешь перед сном, когда будешь пятки чесать. Мы подождем тебя у большого дуба в слободке Степановых. Их всё равно нет дома, так что никто не помешает.

— Быс… тро… — проворчал игоша и снова улыбнулся.

Чоплю как ветром сдуло. Она помчалась прочь с такой быстротой, что я невольно задумался — а не оставить ли мне игошу с собой? А что? Будет в случае чего оказывать воздействие на Чоплю. Первый раз вижу, чтобы она так хорошо слушалась. Обычно без получасовой ругани не обходилось.

— Чопля туда, Чопля сюда! — послышалось вдалеке. — А может у Чопли личная жизнь есть. Может, у меня крылышки замерзли и сопли ещё…

Нет, всё-таки не удержалась от возмущенных речей. Мы с игошей переглянулись и мне показалось, что он поджал губы. Типа, вот же женщины…

Мне он определенно начал нравиться. Пусть он и монстр, но монстр не по своей вине. И ведь захотел исправиться. Эх, если бы люди такими были, то мы бы тогда и нормальное социалистическое общество за десять лет построили.

— Ого, ты всё-таки вытащил его? — послышался голос Кузьмы, а после он сам возник из тени ворот.

— Да, игоша согласился на перерождение, — кивнул я.

— Круто. Молодец, пацан! — присвистнул Кузьма, а потом протянул руку, словно собрался потрепать игошу по лысой голове.

Игоша лязгнул челюстями. Если бы Кузьма был человеком, то остался бы без руки, а так… Просто отдернул призрачную конечность, сквозь которую прошли острые клыки.

— Всё по-понял, не дурак. Испаряюсь… — проговорил он, слегка заикаясь.

— Не испаряйся. Пробей — есть ли кто в слободке Степановых. Мы туда едем, — проговорил я, садясь за мотолет.

Игоша тут же перелез на бак и вцепился ручонками в руль. Заурчал, изображая работу двигателя. Эх, какой же он всё-таки ещё ребёнок… пятидесятилетний малыш с хреновой судьбой…

— Будет сделано, начальник, — козырнул Кузьма и испарился.

Мотолет быстро домчал нас до места. Призрак, опасливо поглядывая на игошу, доложил, что в слободке никого нет. Я снял незатейливое защитное заклинание, перелез через забор и остановился возле того самого большого дуба.

После этого начал разрывать землю возле корней. Мерзлая земля слабо поддавалась даже ножу, придется постараться. Полчаса, не меньше. Тут игоша соскочил на снег и быстро-быстро разрыл приличную яму своими когтищами. Управился за минуту.

Я невольно сглотнул, видя эту силищу. Всё-таки хорошо, что я не бросил нож в палате…

— Тут ты и обретешь покой, — проговорил я. — А завтра сможешь отправиться обратно, к маме.

— Ма-ма, — проурчал игоша.

— Вот и таскай эту сумку. А она ведь тяжеленная, — послышался издалека голос Чопли. — Мне за вредность молоко единорога выдавать нужно. И на пенсию раньше положенного срока. А ещё льготы разные и трех цветочных эльфов в мужья…

Она притащила сумку, из которой я извлек пустырник, валериану, мелиссу и незабудку. Весь этот сушняк уложил на дно ямы, а потом кивнул игоше:

— Пора.

Тот опустил веки, а потом вытянулся на выложенной траве и сложил по-покойницки руки на груди. Я взял в руки первый ком ледяной земли и положил ему на грудь. Игоша слабо дернул уголками губ и одобрительно кивнул мне, мол, давай смелей.

Дальше я начал зарывать большими горстями. Вскоре игоша скрылся под холодной землей. На черный холмик я положил змеиный корень. Дальше присыпал уже снегом. Пришлось постараться сделать так, чтобы со стороны не было заметно какого-либо вмешательства в природу.

После всего остановился и произнес, глядя в то место, где лежал игоша:

— Если ты пан, то будь Иван, а если ты панна, то будь Анна… Силами природы заклинаю — прости всех и прими прощение…

Как только я произнес последнее слово, так сквозь тучи прорвался яркий луч луны и упал точно в то место, где лежал игоша. Он осветил серебристым светом небольшой холмик под дубом.

Это был хороший знак. По крайней мере мне так казалось…

Глава 2

Девушка с изумрудными глазами склонилась над принцем. Он терялся в этой зелени глаз, словно в густых зарослях Тигаморского леса, в ту пору, когда всё живое расцветает и тянется к солнцу. Девушка что-то шептала, а он не мог оторвать взгляда от сочных губ. О таких губах поэты говорили, что они созданы исключительно для поцелуя.

Лишь спустя вечность он услышал её ласковый голос.

— Мой принц, любимый… спаси меня! Спаси!

Алекард подался к Тариэль, но не смог сдвинуться с места. Что-то тяжелое, холодное лежало на руках и ногах, не давая пошевельнуться. Девушка улыбнулась. Изумрудные глаза увеличились в объеме. Теперь они уже мало походили на человеческие, на глаза той девушки, ради которой принц готов пойти на всё. Зрачки удлинились вверх и вниз, превратились в черные прорези, вокруг которых сначала зеленели верхушки эльфийских лесов, а теперь плясало колдовское пламя.

— Мой принц… Я жду тебя-а-а…

Лицо Тариэль, то самое нежное личико, которое он любил покрывать поцелуями, вытянулось вперед и позеленело,