Мы воплотим богов - Девин Мэдсон Страница 3

– Лорд Гори, – сказала я, – приглашаю вас на чай. Капитан Кирен, прикажите немедленно подать чай.

Не дожидаясь согласия лорда Гори, я повела его в ближайшую гостиную, заполненную роскошной императорской мебелью былых времен, покрытой тонким слоем пыли.

– Это незаслуженная честь, ваше величество, – сказал лорд Гори, успев трижды поклониться, пока входил в комнату и садился на подушку напротив меня. – Я также должен извиниться за то, что вел себя сейчас так назойливо, это ниже моего достоинства и…

– Возможно, это и было бы ниже вашего достоинства, но отчаяние всех превращает в попрошаек, – улыбнулась я, а его глаза округлились. – Так что вы просили у канцлера?

Лорд Гори нервно сглотнул и быстро покосился на стоящего у двери капитана Кирена.

– Я… э‑э‑э… – Он выдохнул и как будто сдулся. – Продовольствие, ваше величество. Чилтейская армия отобрала весь урожай, и теперь мои люди голодают, а еще даже не началась зима. Без провизии, боюсь, многие на Севере не дотянут до весны.

– Вы говорили с министром Оямадой?

– У меня пока не было возможности, ваше величество. В ближайшие дни он будет слишком занят, чтобы встретиться со мной. Но я подожду и все-таки поговорю с ним, вы же не можете сами…

– Именно этим я и занимаюсь лично, лорд Гори. Министр Мансин постоянно подталкивает нас к новой войне и разрушениям, но я служу своему народу. Такова задача императрицы.

Лорд Гори нахмурился, начал что-то говорить, но тут же проглотил слова. Стоящий у двери капитан Кирен откашлялся. Время вышло.

– Мне пора, – сказала я, поднимаясь из-за стола. – Но хочу вас предупредить, лорд Гори. Министр Мансин вам не друг, как и мне. Если придет время сражаться, вспомните об этом. – Когда он поспешно вскочил, чтобы поклониться, я добавила: – Я велю министру Оямаде немедленно отдать вам и жителям Хотаи резервные запасы продовольствия.

– Сп-спасибо, ваше величество.

Прежде чем он успел договорить, я уже была у двери. Капитан Кирен раздвинул ее, и я чуть не столкнулась с горничной, несущей поднос с чаем. Та поклонилась, извинилась и спросила, желаю ли я, чтобы она отнесла чай куда-то еще, а капитан Кирен предупреждающе выпучил глаза.

– Нет, – сказала я. – Чай для лорда Гори. А мне пора.

Я быстро прошла мимо, так что зазвенели чашки на подносе. Посмотрела направо и налево по коридору, и сердце ушло в пятки. На углу стояли Мансин и генерал Мото, о чем-то тихо переговариваясь. Мансин наверняка меня увидел, но он хотя бы не один. Я поспешила в противоположном направлении, а капитан Кирен – следом за мной.

Мансин меня не окликнул и не последовал за мной, и потихоньку сердцебиение вернулось в норму, хотя в животе бурлил тошнотворный страх. Я очень осторожно проводила встречи с теми, кто пришел выразить поддержку, но на этот раз была близка к провалу.

Выдавливая улыбку для каждого придворного, который останавливался, чтобы поклониться, я сделала еще один крюк по пути к своим покоям – в маленькое святилище на верхнем этаже. Мои частые визиты туда не остались незамеченными, но после того, как Сичи умело пустила слухи, все восхищались тем, как регулярно я отдаю дань уважения императору Кину и императрице Хане.

Как всегда, капитан Кирен ждал за дверью, оставив меня одну в небольшом, тускло освещенном помещении, заполненном фонарями и благовониями. Рядом с алтарем стояла корзина с недавно сложенными молитвенными записками. Я зачерпнула горсть, разложила их одну за другой, зажгла свечу и встала. Осмотрев узкий шкаф в дальнем углу, я сняла сандалии и, не издавая ни звука, подобралась к нему. Снять ключ с крючка под ним оказалось сложнее, еще сложнее было вставить его в замок, не царапнув о металл. Я кашлянула, заглушив щелчок замка, и с довольной улыбкой распахнула дверцу, вдохнув аромат несвежих благовоний. В шкафу было полно свечей и благовоний, бумаги для молитв и мешочков с травами, а на дне, под корзиной с выброшенными огарками свечей, лежала стопка писем. Я вытащила их и засунула в платье, затем аккуратно закрыла шкаф и опять заперла его, вернув всё как было.

Когда я снова вышла в коридор, Мансина нигде не было видно, но я все равно чувствовала, что за мной постоянно следят. Это ощущение не покидало меня до тех пор, пока я не вошла в единственное оставшееся безопасным место. Мои покои выглядели великолепно, достойными правителя Кисии, но, как и покои моей матери, были золотой клеткой.

У окна, переплетя ладони, сидели Сичи и Нуру и разговаривали. При взгляде на них я вспомнила Эдо и Танаку, и комок горя подступил к горлу, я резко остановилась посреди комнаты. Нуру выдернула руки, ее щеки покраснели, но в глазах стоял вызов.

– Простите, я… – Но как я могла объяснить? Как могла выразить, почему не просто оплакиваю потерю, но мне больно оттого, что я всегда лишняя для двоих, любящих друг друга? – Мне просто пришла в голову одна мысль, – сказала я: солгать оказалось гораздо легче. – Да, и я принесла письма.

Если Сичи и собиралась задать вопрос, при упоминании писем она вскочила и бросилась ко мне, вытянув руки.

– Сколько? От кого?

– У меня пока не было возможности посмотреть, – ответила я, сунув руку под платье. – Но там целая пачка.

Стоило мне вытащить письма, как Сичи выхватила их из рук.

– Лорд Ираки, – перечисляла она, перебирая письма и рассматривая печати. – Губернатор Уи, генерал Раан…

– Лорд Раан, – поправила я. – Он больше не генерал.

– Да, ты права, но я полагаю, что именно по этой причине ты ему и написала. – Она вручила мне письмо вместе с двумя другими и фыркнула, выражая неодобрение. – Ой, посмотри! Госпожа Цин и графиня Хурун прислали ответы!

Оставив остальную пачку, она торопливо открыла первое письмо.

– Ты считаешь, что мне не следовало писать лорду Раану? – спросила я.

– Что? Нет, я просто… – Она вздохнула, опустив руку с письмом. – Нет, насколько я знаю, он будет полезен при дворе, просто я… Помимо военных есть и другие силы.

– Конечно есть, но мы ведем войну. Если в ближайшее время не избавим страну от чилтейцев, то Кисии, какой мы ее знаем, уже не будет.

– Да, но, помимо этого, в самом разгаре общественные и политические изменения. По крайне мере, я надеюсь, что именно за это мы и боремся.

Она говорила мягко, но при намеке на укор я насторожилась.

– Да, но мы не сумеем ничего изменить, проиграв