Дезертир - Игорь Евгеньевич Пронин Страница 28

– Паля, да ты хоть объясни мне…

– Полезай.

Еще несколько секунд. Паля в профиль выглядит даже симпатично, мужественно: чуть срезанный кончик носа, твердый подбородок, высокий лоб.

«Ведь выстрелит, ублюдок! Псих. А я… Я же не могу его – первым?»

Никита присел на корточки, заглянул в подвал. Вонь. В углу куча тряпья, на полу лужа, мухи жужжат. Мысленно послав Пале еще одно проклятие, Никита втиснул в узкое окошко плечи и спрыгнул вниз. Обитая жестью дверь косо висела на петлях, за ней – темный коридор с трубами на потолке.

– Что там? – донеслось с улицы.

Не отвечая, Никита прошелся вдоль стены. Вонь страшная! Теперь он видел и дерьмо. А еще – объедки, кости и шкурки. И хвосты, розовые длинные хвосты. Стараясь не поворачиваться к двери спиной, Никита приблизился к тряпью.

– Ты меня слышишь?

– Паля, тут кто-то жил! Нагажено и… Крыс ели, что ли?

– Конечно, крыс ели. У них же оружия не было, ты сам видел, – спокойно сообщил Паля. – Еще что там?

– Ну… Вроде спали на тряпках.

Никита тронул вонючее барахло ботинком, и оно вдруг ожило. Тряпки разлетелись в стороны, перед человеком оказалось безглазое, хищное лицо. Больше он ничего не успел заметить. Выстрелы, выстрелы. Кто стреляет? Никита, кто же еще.

– Живой? – спросил Паля, когда в легких кончился воздух и Никита перестал орать. – Магазин меняй. Всегда первым делом меняй магазин, даже если только половину расстрелял.

– Тут!.. – Пальцы не слушались, новый «рожок» никак не хотел пристегиваться к «калашникову». – Паля, тварь! Я ее…

Проводник с кряхтением протиснулся в окошко, сразу включил фонарик. Никита еще раз увидел пустые глазницы и сразу отвернулся.

– Такая же, – кивнул Паля. – Молодец! Только если есть возможность – бей в голову. Правда, со слонопотамами этот номер не пройдет… Но тут нет слонопотамов.

Нахлынула новая волна вони: это Паля ногами разбрасывал тряпки. Никита отвернулся к окошку, ловя ртом свежий воздух – все же жаль было бы после стольких трудов расстаться с обедом.

– Ага! – вдруг гаркнул удовлетворенно Паля. – Вот примерно такую штуку я и рассчитывал найти!

– Что там? – скорее из вежливости, чем из любопытства, поинтересовался Никита.

– Послание. Посмотри на меня.

Никита взглянул через плечо и дернулся всем телом. Позади него стоял клоун – густо намалеванная улыбка, крошечная шляпка на рыжей шевелюре…

– Паля, ты дурак!

– Шуток не понимаешь? – Проводник снял детскую маску, покрутил за резинку на пальце. – Пошли домой. Подсади.

То и дело оглядываясь на дверь, Никита помог выбраться одноногому проводнику. Тот, конечно же, и не подумал протянуть товарищу руку, сразу отошел от окошка. Пришлось подтягиваться самому, скрести подошвами по стене. Оказавшись на солнце, Никита облегченно вздохнул.

– Идем, – махнул рукой Паля, он стоял уже метрах в тридцати. – Больше тут ничего интересного.

Они вышли из поселка и спустились к пустоши. Червь все так же стоял у окопчика с биноклем, с крыши дома помахал Принс. Никита, то и дело оглядываясь, прикрывал отход. Дрожь в коленях быстро прошла, вот только перед глазами все стояла та морда из подвала. Мертвая, но хищная.

– А теперь ложись.

Все вернулось в ту же секунду: и злость на Палю, и страх, и отчаяние. Никита сам не заметил, как руки вскинули автомат, но проводник спокойно укладывался на траву. Что еще за выходки?! Далеко впереди Червь и Лопата быстро накрывали окоп маскировочной сеткой с фальшивыми кустами.

– Ну, быстрее!

Паля прополз немного, вжался в ложбинку и принялся натягивать на голову куртку.

– Ты что?

Никита упал рядом и тут же услышал далекий рокот. Привык в спецбатальоне не обращать на него внимания, но здесь-то Зона, здесь вертолеты – враги.

– Над нами пройдут – заметят! – шепнул он проводнику, прикрывая воротником хэбэ шею.

– Бывает, – согласился Паля. – От судьбы не спрячешься. Ну, коли так – беги назад в поселок, в тот же подвал. Если добежишь, заныкайся поглубже.

– А ты?

– Куда я без ноги? Я прикинусь мертвым, может, ракеты поверят.

Три вертолета. Они прошли намного левее, над шоссе и дальше к северу. Вскоре рокот начал стихать.

– Пошли. И вот еще что, Каша…

Никита помог проводнику подняться, и тот благодарно кивнул.

– Вот еще что: ты Червю не рассказывай, что один в подвал спустился.

– Почему?

– Потому что ни Лопата, ни Малек, ни Принс этого не сделали бы. Я же говорил: они ходить не могут, Зона их напугала. А ты… Совсем какой-то свеженький. Что, в самом деле из солдат?

– Ну да… – Никите почему-то стало очень стыдно, он даже покраснел.

– Смешно. Короче говоря, Червь и сам все поймет. Ты ему будешь нужен, из тебя проводник выйдет. Но не торопись вскрываться.

Они быстро шли к дому, и Никита впервые за время пребывания в Зоне почувствовал себя рядом с другом. Хотя оснований для этого было не так уж много.

– А что это за браслет, Паля? В самом деле золотой?

– Не догоняй, сзади иди, – осадил его проводник. – Золото, конечно. Но дело не в этом. Я чувствую, когда вещь – не просто вещь, а артефакт.

– Артефакт?

– Ну да. Не просто вещь. Потом посмотрю, на что она годится. А сейчас выпить и поспать часок до ужина. Ты же покараулишь?

Они вернулись к окопу, откуда тут же выбрался Лопата.

– Рубль с тебя, – буркнул он Пале и пошел к дому.

О результатах похода в поселок Лопата, к удивлению Никиты, не спросил. Червь, видимо, покинул пост еще до появления вертолетов. Они забрались под сетку, и Паля тут же достал из угла свою недопитую бутылку.

– Угостишь? – просто так, без особого желания спросил Никита.

– Нет. Своим обзаведись.

На том разговор и оборвался. Паля уснул или просто затих внизу, а Никита следил за происходящим вокруг до тех пор, пока менять их не явился Малек.

9

К ужину бомжи подтянулись на свой, второй этаж. Их по-прежнему было трое: Лысый, Капюшон и Нос. Последний, впрочем, с тем же успехом мог считаться безымянным, потому что имени своего не помнил, не откликался на него, да, собственно говоря, и не был никому нужен. Просто трясущийся носатый старик с вечно мокрыми брюками. Лысый и Капюшон не знали даже, способен ли Нос внятно говорить – все только стоны да повизгивания.

– И ведь не сгинул, – пожаловался Капюшон. – Убрел с утра куда-то аж за станцию, я думал, никогда его больше не увижу. Вернулся.

– Что нам сделается? –