Иной мир. Бессмертные - Никита Эдуардович Шарипов Страница 27

и надумавшие осмотреть место происшествия, дружно приняли смерть. А затем досталось и тем, кто приехал после них. Вот только последних оказалось далеко не три-пять, судя по количеству выстрелов, а несколько десятков. Но мы, увы, тем же количеством бойцов похвастаться были не способны. А с оружием у нас вообще беда была…

* * *

Егоров сидел с палкой в зубах и терпел боль, которую никакой нормальный человек терпеть был не способен. Потеря сознания в такой ситуации – норма. Я много раз от боли отключался. Во множестве моих жизней всякого дерьма случалось в избытке…

– Ну как, получается? – привалившись спиной к поросшему мхом валуну, я начал изучать обстановку. С дядей Юрой было всё понятно, сам себя лечил. С остальными всё иначе обстояло. Пашка Кузнецов из живых был худший, лежал на земле и зажимал рану на животе. Даже без тщательного осмотра можно было сказать, что дела его намного хуже, чем те, которые можно обозвать словом «хреново».

Потратив на борьбу с болью и осознание сказанного не меньше десяти секунд, Егоров прорычал:

– Если поможешь – получиться! Чем быстрее мои кости будут зафиксированы, тем быстрее я вновь стану полноценным. Давай, Никитка, тащи свой зад сюда, я уверен ты такое уже когда-то делал!

Я кивнул. Опыт и вправду имелся, но знать о нём дяде Юре не следовало. Ему сейчас нужно было что-нибудь положительное рассказывать. Отрицательного и без этого хватало.

Два автомата прогрохотали совсем рядом, за стеной растительности. Им ответили минимум десять стволов. Пули рикошетили о валун. Было страшно, но терпимо. Пока держались. Но «пока» не обещало быть долгим…

Без преувеличения пришлось провести самую настоящую операцию. Примитивную, жуткую, с болевым рычанием и полной антисанитарией. Нож вместо скальпеля, кости как попало укладывал пальцами, а затем всё перемотал бинтами, которых в аптечке было не очень много. И для верности, наложив шину, обмотал повреждённую конечность различными тряпками. Не перетягивая, это было важно!

Если бы Росс не модифицировал Егорова, то столь серьёзное повреждение тот бы точно не перенёс. Даже обладая мощной регенерацией и устойчивостью к боли, дядя Юра был на пределе и несколько раз терял сознание. Но он выдержал, это было главное. И сразу же по завершению «операции» начал заниматься привычным ему делом – руководить!

И первый же приказ он отдал мне. Сказал, чтобы я помогал другим раненым. А я другого делать и не собирался…

– Вот видишь, Ермак, во что твоя дурная затея вылилась… – Пашка попытался сесть, но у него не вышло. Глянув на свой живот, он покривился: – Дерьмом, перемешанным с кровью, вот чем вылилась. Я ведь сдохну, правильно? Ты говори правду, Никитос! Только правду, пожалуйста!

– На пороге смерти, Паша, ты всегда вежлив. – Я взял умирающего за руку. – Каждый раз одно и то же. Ничего не меняется.

– Я не понимаю тебя, Ермак. О чём ты? Что за ерунду несёшь?

– Говорю только правду. Ты уже умирал, Паша. Мы все умирали. И это случалось многократно. И сейчас, в течении нескольких минут, смерть вновь заберёт тебя. Кому-то везёт, а кому-то нет. В этот раз тебе вот не фортануло…

– Всё равно ничего не понял… – Пашка хотел сказать ещё что-то, но вдруг резко замолчал, а затем начал скованно кашлять и через пару секунд из его рта хлынул поток крови. Пришлось перевернуть на бок, но это не помогло. Пуля наделала в брюхе много нехорошего, с такой раной не живут долго. Я снова приносил Основе жертвы. Я так больше не могу…

– Нас берут в окружение, – раненый в бедро Боков упал опасно близко от Пашки. Взглянув на товарища, сделал недовольную гримасу и буркнул: – Вот же гад такой, помер совсем невовремя, кинул пацанов в сложный момент!

– Бедро, ты теряешь много крови, надо остановить её! – вид раны Бокова помог мне вернуться в реальность. Сожалеть о неизбежном буду позже, а сейчас нужно заниматься более важными делами.

– Артерия не задета, кровь бежит вяло, не сдохну! А если и сдохну, то не беда. Из дерьма, которое ты сумел создать на ровном месте, Ермак, есть только такой выход. Ну и скотина же ты! Вот без преувеличения скотина! И это ещё мягко сказано. Матом тебя покрыть, да смысла нет…

Моя одежда оставляла желать лучшего, поэтому жалеть её не было смысла. Раздевшись до пояса, разодрал футболку на бинты и с горем пополам и слушая ругательства в свой адрес, всё-таки перевязал Бокову ногу. На всё это было затрачено не более пяти минут. И происходящий рядом бой за это время успел немного видоизмениться. Стреляющих в нас, судя по грохоту, стало больше, и они начали организовывать окружение. А вот способных стрелять с нашей стороны явно поубавилось. Всего лишь один автомат теперь огрызался, и делал это строго одиночными.

– Что-то наши совсем хреново отстреливаются, – озвучил происходящее Андрюха, всё ещё занятый болью. Попытавшись поменять позу, он приглушенно закричал, а затем злобно выдал: – Ненавижу, сука! Уж лучше бы сразу в башку, чтобы не мучаться! Всякие гангрены теперь! Ермак, сучара, пристрели меня!

– Психами ты себе точно не поможешь, поэтому лучше успокоиться. – Я показал пустые руки. – Видишь, нет пистолета, нечем тебя пристрелить. Максимум, что могу сделать, это придушить. Но и на это не рассчитывай, не смогу я.

Егоров, появившись из-за стены растительности, припал спиной к камню. Пару раз мощно вздохнув, выдал:

– Патроны на исходе, там наш парнишка долго не протянет, ранило в пузо, но пока держится, отстреливается по возможности. Эти собаки уже просекли, что мы пустые, по склону разошлись и спускаются, скоро в кольцо будут брать. Двое способных уйти. Я и ты, Никитка. Надо уходить.

– В смысле уходить? – столь большими глаза у Андрюхи прежде точно не были. – То есть вы что, просто бросите всех? Мы же живые!

– Ты может ещё и выживешь, но остальные точно не жильцы. – Егоров просто пожал плечами. – Видишь, всех и не бросаем, а только тебя. Но и тебе шанс даём, вставай и пошли с нами. Встаёшь?

Боков тут же попытался принять вертикальное положение. Но не смог, закричал и обхватил ногу. Просто смотреть я был не способен, поэтому решил помочь. Егоров не позволил и рыкнул:

– Он остаётся! Давай не геройствуй, Ермак! Мы уходим!

Эх, дядя Юра, не знаешь ты меня. Совсем не знаешь. Идиотские решения – мой конёк. И плевать мне, что геройствовать в данный момент неуместно.

– Похоже, что ты думаешь иначе, Никитушка. – Егоров удивил, по одной лишь мимике моего лица прочитал моё решение. И перед тем, как скрыться среди растительности, не забыл сказать: – Я не буду никого уговаривать, каждый волен решать по-своему. Надеюсь, что мы ещё встретимся…

Стоило дяде Юре уйти, и Андрюха тут же заговорил:

– Удивительный он мужик. Минут двадцать назад еле живой был, рука ужасная, кости торчали во все стороны. А сейчас уже носиться как ни в чём небывало, и боли будто вообще не ощущает. Эх, вот бы мне так, всех бы тварей в округе перебил…

– Нет, не перебил бы. – Мне стало холодно, поэтому ту одежду, что не ушла на бинты, решил вернуть на родину. – Егоров смертен как любой другой человек. При должном везении и с хорошим оружием он мог бы знатно потрепать наёмников, но лишь до поры, до времени. Ровно до той поры, пока не подтянется кто-то из древних. Или берсерк Рагхар…

Медведь словно ждал, когда назову его имя. И после того, как оно прозвучало, явил себя. Но пришёл при этом не в одиночку, а держа оглушённого Егорова так, будто тот не человек, а мешок с неизвестным содержимым. С совсем не ценным содержимым, потому что церемониться с человеком берсерк не стал, а просто швырнул его мне под ноги. И, явно довольный содеянным, сказал:

– Он пообещал, что вы встретитесь. Вы встретились…

Вид берсерка на Андрюху подействовал соответствующе, он оцепенел. В новой броне, которая Рагхару наверняка досталась от кого-то из древних, медведь выглядел жутко-брутально. И казался минимум раза в два больше. Даже меня, много всего повидавшего, это зрелище сумело шокировать. Но мой шок, в отличии от шока Бокова, прошёл быстро. А затем я начал говорить то, о чём думал:

– Вижу, что Основа тебя балует, Рагхарушка. Зачётный костюмчик, даже лучше прежнего, ты в нём прям круто выглядишь. Но я, честно, никогда бы не подумал, что ты такая дешёвка. Самый элитный берсерк, которого я когда-либо знал, продался за позорные безделушки. Жаль, искренне жаль это осознавать.

– Попытка вызвать негативные эмоции была неудачной, человек. Я все прекрасно понимаю. Но вот ты не понимаешь ничего. Ты снова сеешь повсюду смерть. И снова не замечаешь этого. Не скажешь мне,